Легитимация власти, узурпаторство и самозванство в государствах Евразии. Тюрко-монгольский мир XIII – начала ХХ в. - стр. 24
Если кто-нибудь из нашего уруга (рода. – Р. П.)единожды нарушит ясу, которая утверждена, пусть его наставят словом. Если он два раза [ее] нарушит, пусть его накажут согласно билику, а на третий раз пусть его сошлют в дальнюю местность Балджин-Кульджур. После того, как он сходит туда и вернется обратно, он образумится. Если бы он не исправился, то да определят ему оковы и темницу. Если он выйдет оттуда, усвоив адаб (нормы поведения. – Р. П.), и станет разумным, тем лучше, в противном случае пусть все близкие и дальние [его] родичи соберутся, учинят совет и рассудят, как с ним поступить [Рашид ад-Дин, 1952б, с. 263–264].
Уже в 1251 г. по обвинению в нарушении этого принципа были отстранены от власти потомки Угедэя: их обвинили в казни без суда Актылун-хаан – дочери Чингис-хана. Впоследствии к этому обвинению нередко прибегали узурпаторы-Чингисиды, бросавшие вызов законным монархам. Так, в 1284 г. хулагуидский царевич Аргун выступил против своего дяди Тохудара – ильхана Ирана, под предлогом, что тот без суда казнил нескольких своих родственников – царевичей из рода Хулагу (на самом деле, они были казнены за участие в заговоре против ильхана с целью возведения на трон самого Аргуна) [Рашид ад-Дин, 1946, с. 111; Хронограф, 2005, с. 123, 125].[32] По версии Муин ад-Дина Натанзи, и вышеупомянутый чагатайский хан Тармаширин был убит за то, что «пером наказания стал подписывать имена своих сородичей» [Натанзи, 2007, с. 58].
В предыдущем разделе мы рассмотрели примеры апеллирования претендентов на трон к завещанию предшествующего (или одного из предшествующих) монарха. Как следствие, в качестве обвинения монарха порой фигурировало нарушение им последней воли его предшественника. Как мы помним, нарушение семейством Угедэя его же последней воли (выбрать ханом его внука Ширэмуна) стало одним из поводов для отстранения этой ветви Чингисидов от ханского трона. Нередко к этому прибегали и узурпаторы, свергавшие законных ханов.
Так, в 1291 г. золотоордынский временщик Ногай захватил хана Тула-Бугу (которого несколькими годами ранее сам же и возвел на престол) и предал его в руки своего сообщника – царевича Токты, сына Менгу-Тимура, сказав ему:
«Вот этот завладел царством отца твоего и твоим царством», тем самым обвинив плененного монарха в незаконном захвате трона [СМИЗО, 1884, с. 108].[33]
В 1323 г. в результате заговора погиб монгольский хан Шудибала (Гэгэн-хан, император Юань Инцзун), который сам, впрочем, ничего не нарушал, поскольку занял трон по воле своего отца. Однако нарушителем был признан именно его отец – Буянту-хан (Аюрбарибада, император Жэньцзун), который должен был после своей смерти передать трон сыну своего брата, а не собственному сыну, который пострадал таким образом за грехи родителя [Далай, 1983, с. 127–128; History, 2006, р. 527, 532–533].[34]
Несмотря на то что любой прямой потомок Чингис-хана по мужской линии имел законное право занять трон в любом из государств, возникших после распада Монгольской империи, уже на рубеже XIII–XIV вв. фактически в каждом из четырех улусов закрепилась собственная династия, происходящая от одного из сыновей Чингис-хана – Джучи (Золотая Орда), Чагатая (Мавераннахр, Средняя Азия) и Тулуя (империя Юань в Китае и государство ильханов в Иране). Поэтому когда в результате династических кризисов к власти в каком-либо чингисидском государстве приходили представители другой ветви «золотого рода», их соперники в борьбе за власть всегда могли обвинить их в том, что они являются нелегитимными монархами – по сравнению с представителями местной династии.