Легион обреченных - стр. 30
Мадер предусмотрительно пригласил чиновников, от которых зависело присвоение Черкезу нового звания, позаботился и о том, чтобы в машину каждого из них старая служанка положила по объемистому свертку с дорогими подарками. Вся эта возня вызывала у Курреева завистливые усмешки, поэтому Мадер, провожая его с чуть захмелевшими гостями, сказал:
– Плохо быть злым, мой эфенди. – Говоря на фарси, он не стирал с лица улыбки. – Радоваться бы надо за своего земляка. Вы же тоже туркмен!
– Что я буду от этого иметь? – пьяно проворчал Каракурт. – Вы раньше ко мне лучше относились… Невыгоден я вам теперь?
– Вам не следует так напиваться и в неподобающем виде приходить в порядочный дом.
– Еще арабы, истинно правоверные, придумали спиртное, – куражился Каракурт. – Аллах первым и приготовил вино. А научился я пить в рейхе…
– Да, древние арабы называли спиртное «аль кеголь» – «одурманивающий». Аллах, говорят, изготовил вино из ста граммов крови орла, трехсот граммов – барана и пятисот – свиньи. Потому после ста граммов человек чувствует себя орлом, а после второй и третьей дозы он выглядит соответствующим образом…
По дороге домой, ловко управляя «опель-капитаном», Черкез спросил жену:
– Тебе не кажется, что Мадер хотел нас сблизить с твоим земляком?
– Нашему хозяину очень хочется привязать нас к себе потуже, – ответила она. – Но какой же отвратительный тип!
– Послужишь Мадеру, сам себя возненавидишь, не только его наймитов. Этот же всю жизнь служил Джунаид-хану, его сыновьям, а теперь Мадеру. Если бы ты знала, какой это закоренелый убийца! Фамилия его Курреев, а назвался нам другим.
– Откуда ты знаешь? – встрепенулась Джемал. – Ты ведь о нем никогда не рассказывал.
– Недавно узнал. Как только таких земля носит? Человек, убивший брата…
Джемал с какой-то неясной тревогой отметила в мыслях неопределенный ответ мужа и его осведомленность о Куррееве, о котором мог знать так подробно только Мадер, но тот никогда не распространялся о своих агентах. Значит, муж где-то сам узнал о Куррееве… Неужели побывав дома? От кого?
В час обеденного перерыва, когда немцы обычно никому не звонят по делу и сами не поднимают трубки, в конторе фирмы раздался звонок. На привычное «У телефона…» не ответили, кто-то дважды подул в трубку и молча повесил. Была пятница. Черкез взглянул на часы, и ровно через пять минут телефон зазвонил снова, незнакомый голос сказал: «Меня просили позвонить во вторник, в четыре часа дня. Вовремя сделать этого не смог, приношу извинения». Это был долгожданный пароль, означавший, что Черкезу назначается встреча в условленном месте через два дня, а четыре часа следовало помножить на два, значит, в восемь часов вечера. Если встреча почему-либо не состоится, то она переносится еще на два дня и тоже в это время. Так Черкез договаривался с Шаммы-ага, и он с нетерпением ждал звонка, а дождавшись наконец, растерялся. «Я жду звонка, – торопливо ответил Черкез. – Но в другой день и в другое время. Вероятно, вы ошиблись номером». На другом конце молча повесили трубку.
Через два дня, в воскресенье, Черкез вывел из гаража свой автомобиль и вместе с Джемал поехал по уже малолюдным улицам Берлина. Покружив по Вильгельмштрассе, свернул на Альбрехтштрассе, известную тем, что там располагалось имперское управление безопасности, и, добравшись до перекрестка, где возвышалась квадратная коробка Военно-медицинской академии, помчался к кладбищу Кёнигсхайде. Сделав такой большой круг и убедившись в отсутствии слежки, он остановился в глухом переулке, за три квартала до кладбища. Оставив машину на попечение Джемал, сам зашагал вдоль серой глухой стены, ведущей к кладбищенским воротам.