Леди-плутовка - стр. 14

Изабел сделала вид, будто ничего не заметила: этим искусством она владела не хуже дворецкого.

– Селби, мне нужен фонарь.

– Очень хорошо, миледи, – поклонился тот, не выказав ни малейшего удивления.

Впрочем, идеальный дворецкий никогда не позволит себе проявить хоть какие-то эмоции, но Изабел подозревала, что он знает истинную причину ее просьбы. После смерти Эндрю потайная комната стала самым плохо охраняемым секретом в доме, если не считать роман между убиравшей наверху горничной и лакеем Дугласом.

– Мне также нужны трутница и кремень, а еще свечи и несколько бумажных жгутов.

– Да, миледи.

Дворецкий опять поклонился и вышел, едва слышно щелкнув пальцами. Голова пса дернулась, он коротко взвыл, но послушно направился к двери.

Дженкс сменил позу.

– Сегодня я обошел пешком едва ли не весь город. Похоже, ваш пес обожает лондонские запахи.

– Просто вы ему понравились, офицер Дженкс.

– Повезло мне.

Их глаза встретились, и под его прямым взглядом в желудке Изабел что-то затрепетало. Господи, как глупо! Наверное, она просто отвыкла от мужских взглядов.

Дженкс повернулся к окну.

– Еще совсем светло. Зачем нужны фонари и лампы? Разве мы не идем исследовать эту вашу картину?

– «Исследовать» – слишком помпезное слово для предстоящих нам занятий. И, пожалуйста, не называйте эту картину моей: она никогда не была таковой и не должна быть.

Он согласно кивнул. В комнату вернулся Селби, на этот раз без собаки, зато со всем необходимым, и даже вместо одного фонаря принес два.

– Поскольку на этот раз вы не одна, – пояснил дворецкий, – я взял на себя смелость принести дополнительный фонарь.

– Спасибо, Селби.

Фонари уже были зажжены, и Изабел взяла оба, а Дженкс рассовал по многочисленным карманам трутницу, свечи и бумажные жгуты.

После ухода дворецкого он заметил:

– Не знаю, что у вас на уме, но подготовились вы хорошо.

Изабел сжала ручки фонарей.

– Если тебя хотя бы однажды запирали в темноте, вряд ли ты захочешь, чтобы это случилось снова.

– Не желаете рассказать подробнее?

– Кроме этого, рассказывать почти нечего.

Фонари из перфорированного олова отбрасывали на залитый солнцем ковер смутно различимые пятна света. Изабел протянула один фонарь Дженксу:

– Прошу следовать за мной, офицер.

Они вошли в спальню, где уже бывали раньше, хотя довольно давно. Когда в прошлый раз Дженкс сюда заходил, на полу в луже крови лежал труп. Для Изабел тот день был настолько странным и пугающим, что все происходящее казалось ей нереальным, и впечатление не развеялось даже со временем. Комната в ее сегодняшнем виде практически не отличалась от той, какой была при жизни усопшего мистера Морроу. Из обновок здесь был только аксминстерский ковер, заменивший тот, что был запачкан содержимым головы хозяина.

– Я узнаю комнату, – заметил Дженкс, когда Изабел подошла к дальней стене и поставила фонарь у ног. – Вы больше не пользуетесь ею как спальней?

Рука Изабел замерла в дюйме от стены.

– Прошу прощения? – пробормотала она оглянувшись.

– Видно, что комната нежилая, – пояснил он, показывая на холодный камин и стол, с которого были убраны все принадлежности для письма.

В воздухе стоял запах плесени, который не могла изгнать даже самая добросовестная горничная.

– И я понимаю почему, леди Изабел.

Он намеревался быть добрым и даже, возможно, галантным.