Лебеда – трава горькая… - стр. 7
– Ну, здравствуй, племяшка! – сиплым бесцветным голосом сказал мужчина. От него пахло дешевым одеколоном, перегаром и мятной жевательной резинкой. – Я твой дядя Саша, мамы твоей старший брат! Будем знакомы, Катюха?
– Будем… – шепотом ответила Катя, разглядывая дядю Сашу. Она вспомнила, что мама когда-то давно, рассказывала ей про своего старшего брата, «такого же винторогого козла», который отсидел в тюрьме почти полжизни и был «бестолковым и шалопутным». Что такое шалопутный, Катя не знала, но догадалась, что ничего хорошего это слово обозначать не может. И сейчас, глядя на дядю Сашу, она пыталась увидеть признаки этой самой неизвестной шалопутности, но ничего, кроме того, что дядя Саша был очень похож на маму, не находила в его облике. Катя вздохнула и, в последний раз обернувшись на могилу мамы, пошла за дядей Сашей к микроавтобусу…
… – Слушайте, девки, это же сколько она вывезла в детстве?! – вздохнула Вита. – Не каждый взрослый такое переживет и останется нормальным!
– Ну, знаешь! – Машка тряхнула волосами – У нас у всех тоже, если тщательно провентилировать вопрос, детство было не особо радужное и беззаботно – босоногое с воздушными шариками и плюшевыми мишками! У Снежной, например!? А у тебя?! А у Аловой?!
– Да и у тебя, Машка, тоже, чего уж тут! – сказала Инга. – Но знаете что, девки? Не очень это красиво – мериться, чье детство несчастней было! Как там классик говорил? Все несчастливы по-своему? Так вот, это никак не измерить, кому повезло больше, а кому меньше, и чье детство было белее несчастным! И на чью долю выпало больше испытаний! Всем, по идее, досталось! Возьмите хоть Беату – Инга покосилась на Беату, проверяя, не слушает ли она. Но та уткнулась в книгу, сидя в кресле. – Кто из нас посоревнуется с ее детством в трагичности и несчастливости?! Да никто! Но говорить, что у нее было самое трагичное детство и ей досталось больше всех, я тоже не могу, хоть, конечно, и люблю ее всем сердцем! – Инга снова покосилась на Беату. – Потому что это неправильно и нечестно! Все мы, девки, в детстве натерпелись всякого, конечно! Но несчастье, мне кажется, штука очень личная. Индивидуальная, если угодно! И сравнивать несчастья разных людей – все равно, что сравнивать сладкое с соленым!
– Права Барракуда! – тряхнула Машка волосами – Какая разница, что там было! Оно, как говорится, было и сплыло! Осталось там, в прошлом! И важно то, что сегодня! Сейчас! Вот так я считаю! И Алову поддерживаю! Нечего мериться, кому повезло меньше в детстве! Всем не очень-то проперло! И что теперь?! Так, блин, растравили мне душу, я вискаря хочу!
– Кто бы сомневался! – хмыкнула Лика – Принести?
– Да, если не трудно! – сказала Машка – И лед, естественно!
– не учите меня жить! – фыркнула Лика и ушла на кухню. Она вернулась с бутылкой «Блю Лейбл», несколькими стаканами и формочкой для льда на металлическом подносе, расписанном в Жостовском стиле.
– Налетай! – сказала Машка, тряхнув волосами и принялась наливать виски в стаканы. Девчонки побросали в напиток кубики льда.
– Ну, Красная, с тебя тост! – сказала Инга, глядя сквозь виски на пламя камина.
– Да легко! – сказала Машка, вставая с пуфика и закуривая. – Девки, давайте выпьем за сегодня! За то, что здесь и сейчас мы вместе! За счастливое настоящее, одним словом!