Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце - стр. 19
— Папулька, а цевоваться, — девочки срываются с мест и, несмотря на причитания няни, мчатся ко мне.
Часы бьют восемь раз. Я уже должен быть в компании, а сам еще даже из дома не вышел. Тем не менее я выделяю время на нашу маленькую утреннюю традицию. Это святое.
Наклоняюсь к лапочкам, аккуратно целую их по очереди в лобики, а потом подставляю лицо. Почти синхронно они чмокают меня в обе щеки. Обнимают за шею, повисая на мне. Подхватываю дочек на руки, подкидываю под аккомпанемент звонкого детского смеха — и мы «летим» на кухню.
Ярослава Ивановна, махнув рукой, оставляет свои воспитательские замашки. С улыбкой наблюдает за нами. Терпеливо ждет, пока мы попрощаемся.
— Так, вы не балуйтесь, — стараюсь подкрутить строгость в голосе на максимум. Судя по смеху няни, получается неубедительно. — А вы... если что, звоните. Как обычно. Подниму трубку, несмотря ни на что, — напоминаю ей.
— Злоупотреблять не буду, Константин Юрьевич, — оценивающим взглядом пройдясь по мне, она смахивает что-то с лацканов пиджака, приглаживает их, а потом поправляет воротник.
— Вы будто и моя нянька. По совместительству, — ухмыльнувшись, приобнимаю ее в знак благодарности.
— Да вам бы она тоже не помешала, — тянет с непонятной мне тоской. Списываю ее тон на усталость. — Не нашли никого мне в помощь? Девочки растут, такие непоседы. Я не успеваю за ними.
— В процессе, — отстраняюсь. — Ищу. Я бы определил их в частный детский сад, но, сами понимаете…
— Нет-нет, — активно размахивает она руками. — Кто там за ними следить будет и питание контролировать? Замучаетесь сыпь выводить и скорую вызывать. Тьфу-тьфу, не дай бог, — суеверно сплевывает через плечо.
— Обещаю, я активно займусь поиском подходящей кандидатуры, — в сотый раз говорю, но не выполняю.
— Ой, — закатывает глаза. Не верит. — Идите уже. На работу опоздали, — буквально выталкивает меня из дома.
Ухмыльнувшись, спускаюсь с крыльца. Направляюсь к парковке, и уже через пару минут выезжаю за ворота, которые автоматически закрываются позади моей машины.
Собираюсь вырулить на дорогу, но перед капотом внезапно появляется чей-то силуэт. Вырастает из ниоткуда, чуть ли не бросается под колеса. Резко торможу и чудом останавливаю машину в нескольких сантиметрах от тупорылой самоубийцы.
— Придурочная, что творишь? — толкнув дверь, выкрикиваю грубо. — Цела?
— Цела, — бубнит в ответ, поднимает какие-то свертки и выпрямляется, отряхиваясь.
Предстает передо мной во всей, мать ее, красе.
Лучше бы сдохла. Хотя тогда бы меня посадили — и мои лучшие ребята не отмазали бы. Нельзя. Пусть живет, но как можно дальше от нас.
— Даша? — уточняю, до последнего надеясь, что она — плод моей воспаленной фантазии. Страшный сон. Галлюцинация.
— А говоришь, не узнал, — тянет уголки губ вверх. Дрожит. Часто дышит, перебирает свои пакеты и хлопает ресницами.
Боится. Но делает шаг ко мне.
В глазах словно фитиль тлеет. Разгорается с каждой секундой, пока я молчу.
Даша тоже не спешит продолжать разговор. Выбирает стратегию. Оценивает риски. Думает, с какой стороны подобраться ко мне.
Она всегда была умной стервой. На глупую я бы не взглянул. А на этой — сломался.
Не хватило ей моей «любви» четыре года назад, когда я ее без копейки оставил и передал безработному Славину, как чертову эстафетную палочку. Заюзанную, прогнившую и списанную в утиль. Вручил идиоту и пожелал удачи обоим.