Лапочки-дочки из прошлого. Исцели мое сердце - стр. 21
Отворачиваюсь, прежде чем взорвусь.
— Неужели вспомнила дату? — хмыкаю зло. — Своих детей ты Славину рожай, а двойняшки не имеют к тебе никакого отношения. Ты сама от них отказалась. Или забыла?
— Не забыла, — тянет с придыханием. — Все эти годы мучилась. Так плохо было, что внутри теперь все выжжено. Не могу без них. Я их выносила, родила. Я мать!
Хреновая заявочка. Ничего хорошего не сулит.
— Ты не мать, не заслужила, — произношу чуть ли не по слогам. — Ты инкубатор, причем не очень качественный.
— Кость, ты мне больно сейчас делаешь, — делает вид, что смахивает слезы. Но я слишком очерствел, чтобы вестись на ее уловки. — Но ладно. Говори, если тебе от этого легче. Я ведь больше так и не смогла забеременеть. А со Славиным мы разводимся.
— Неужели Петька бросил тебя раньше, чем ты успела найти ему замену? — усмехаюсь с сарказмом. — Молодец, быстрее меня сориентировался и распознал твою гнилую сущность.
Торможу на светофоре, вальяжно откидываюсь на спинку кресла, барабаню пальцами по рулю. Усмехнувшись, устало покачиваю головой. Хитрая баба, но предсказуемая. С каждой новой фразой ее мотивы становятся понятнее, как и внезапно вспыхнувшие чувства к детям.
Меркантильная тварь.
— Прекрати, Кость, мне и так пло-охо. Мы с ним расстаемся из-за детей. Я родить ему не могу, а он отцом стать очень хочет. Во-от и… — подвывает, как плакальщица на похоронах. Хотя ритуал надо было провести еще четыре года назад: закопать нашу неудавшуюся любовь и поставить огромный деревянный крест на могиле. Мне казалось, я сделал это, но нет... Воскресла как зомби. Сидит рядом, разлагается, подванивает. Отравляет воздух, под кожу забраться пытается, кровь заразить. Но прошло то время, когда меня так легко можно было обмануть.
— Бумеранг, дорогая, — хмыкаю, вдавливая педаль газа, когда загорается зеленый свет. — И далеко не последний. После того, что ты сделала, заслуженный.
— Ты мне позволишь дочек увидеть? — сипло спрашивает и подается ближе ко мне. — Хоть на расстоянии?
— Нет, Даша, — неосознанно повышаю скорость до критической отметки. — У тебя нет детей, заруби себе это на носу. Приблизишься к ним — я тебя уничтожу.
— Не пытайся меня запугать, мне уже ничего не страшно... Ты ведь и так это сделал. Четыре года назад. Ни с чем меня оставил. И Славина по миру пустил. Знаешь, как нам тяжело было?
Она шумно вбирает носом воздух и впивается пальцами в лямку сумочки. Брендовой, но не последней модели. Если не ошибаюсь, на мои деньги успела купить, когда мы еще были женаты. Я никогда не ограничивал ее в финансах и не следил, на что она деньги тратит. До того момента, как родились лапочки и нам срочно потребовалась большая сумма.
— Вам? Тяжело? — ору на весь салон, и стерва вздрагивает. — Даша, ты не охренела в своем эгоизме? Думаешь, мне зашибись было с двумя младенцами? И по уши в долгах после трат на реабилитацию?
На секунду отвлекаюсь от дороги, чтобы прострелить нежеланную пассажирку злым, пристальным взглядом. Она серьезно считает себя мученицей?
— Понимаю. И мне так стыдно за то, что я сделала, — плачет, но ее слезы давно для меня ничего не значат. Просто вода. Лишь бы обивку сиденья не замочила, а остальное пофиг. — Я просто испугалась тогда. Роды, больница, этот диагноз. Сломалась. И сбежала от проблем. А Славин… — закрывает лицо руками. — Боже, да он всего лишь оказался рядом в неподходящий момент. Ты за границей, а он… заботился, утешал. Господи, я так жалею об этом. Я все сделаю, чтобы ты меня простил, — внезапно меняет позу и хватает меня за запястье, мешая управлять автомобилем. — Я ведь не прошу меня принять. Не надеюсь на то, что мы сможем быть вместе. Только одно… Дай детей увидеть. Что я должна сделать, чтобы искупить свою вину, а?