Ланселот, мой рыцарь - стр. 42
Хелен вся передернулась.
– Как это можно есть? Ладно, неважно. Отправьте еще людей прибраться в комнате, где буду ночевать я. И зажгите там свечи тоже. Я хочу сама осмотреть состояние белья.
– Чего? – не понял Хоган.
– Состояние постели!
Хоган послушно согнулся и отправился отдавать приказы. Тем временем перед Хелен и Персивалем поставили еще три блюда, на одном из которых лежала вареная репа, как смогла понять Хелен, на двух других в горшках было что-то вроде каши.
– Что это? – Она никак не могла понять. – Как вы это едите?
Персиваль взял в руку нож, что лежал перед ним на серебряном блюде, и начал резать свиную голову. Затем положил себе немного каши и одну репу и принялся все это есть.
– Очень просто, леди Хелен, попробуйте, – сказал он.
Она последовала его примеру и нашла, что репа недосолена, каша отвратительна, а про свиную голову и говорить нечего – Хелен даже пробовать такое не решилась.
– А где хлеб? – недовольно пробурчала Хелен. – Хоть хлеб-то у вас есть?
Стоявший рядом с ней слуга встрепенулся и послал мальчишку за хлебом. Огромный каравай принес сам управляющий.
– Простите, госпожа, что мы забыли подать вам хлеб. Я послал людей в вашу комнату, она скоро будет готова. Свечи мы там зажгли.
Затем повернулся и едва слышно шепнул на ухо Персивалю:
– Сэр Ланселот меня убьет! Кто эта важная дама?
Увидев, как Персиваль о чем-то шепчется с управляющим, Хелен поняла, что разговор о ней.
– Неприлично в обществе дамы разговаривать шепотом, – назидательным тоном протянула она. – Не так, ли сэр Персиваль?
– Конечно, леди Хелен, простите. Хоган спрашивает, что вам подать – виноградное вино или эль?
– Он мог бы спросить об этом у меня, – проворчала Хелен. – Пусть несет и то и другое. Я не знаю, что здесь у вас можно есть, не рискуя заработать несварение желудка, кроме хлеба. Да и тот недосоленный.
Кое-как справившись с ужином, а затем обследовав комнату, которая выглядела относительно опрятной, по крайней мере, так казалось в неясном свете свечей, Хелен осмотрела кровать. Кроватью называлось деревянное ложе, устланное шкурами. Укрываться тоже нужно было шкурами. Но она прекрасно знала, что в пятом веке римляне пользовались пуховыми подушками и перинами. Неужели эти удобства не достигли Британии? Или все это только для господ? Она позвала служанку, стоявшую за дверью.
– У вас что, нет простыней?
– Чего нет, госпожа?
Промучившись с благоустройством спальни почти час, Хелен наконец-то смогла вздохнуть спокойно. Вместо простыней она догадалась использовать холсты, предназначенные для рубашек. Видя, как служанка режет материю, трясясь над каждым сантиметром, Хелен поняла, что ткань здесь – довольно дорогое удовольствие. Но спать на шкурах она не может. Придется Ланселоту потерпеть.
Другой кусок холста она хотела превратить в пододеяльник, но ткани не хватило, так что одну простыню она постелила как обычно, а другую положила поверх себя, чтобы одеяло из шкур ее не касалось. В таком плохом освещении нельзя было увидеть, есть на кровати какие-нибудь насекомые вроде блох или клопов, поэтому, ложась спать, Хелен внутренне содрогнулась. Служанка положила шкуры поверх ее второй простыни и поклонилась.
– Доброй ночи, госпожа.
– Нет, не уходи, – остановила ее Хелен. Спать одной в таком огромном замке, да еще зная, что она не в своем времени, было не только странно, но и страшно. Вчера в палатке она спала спокойно, потому что думала: утром она доедет до Солсбери и оттуда попадет домой. А сейчас… А сейчас рядом нет даже этого несносного Ланселота, ведь он еще не вернулся. Сама не зная почему, она беспокоилась о том, что его до сих пор нет. Возможно, разгадка состоит в том, что он руководит большим отрядом, способным ее защитить? Да, решила она, ее беспокойство вызвано только этим.