Курсант. На Берлин – 4 - стр. 6
Под позывным Брайтенбах Леман был завербован внешней разведкой ещё до Большого террора. Он поставлял невероятно ценные сведения о внутренней структуре рейха, планах вермахта, новых разработках вооружений.
Однако чистки в НКВД, погубившие многих моих предшественников и коллег, оборвали связь с ним. Моя задача, порученная Шипко, заключалась в том, чтобы восстановить этот контакт. Ну и в том, чтоб его проверить.
– Не уверен, Алексей, что Брайтенбах остался верен своим убеждениям. Слишком уж он стремиться к восстановлению связи. Сначала передавал информацию через одну американскую леди. А недавно… попытался оставить сообщения для Центра через торговое представительство СССР, что для него невероятно рискованно. – Сказал Шипко буквально за пару дней до моего исчезновения из Секретной школы.
По сути, он прямым текстом заявил, что наше руководство, которое и без того имеет склонности к некоторым параноидальным привычкам, сильно сомневается в искренности намерений Лемана. Мол, странно, что человек так настойчиво сует голову в петлю, желая доносить Советскому союзу важную информацию.
Соответственно, в отношении Лемана моя задача усложнялась. Мне нужно было не только восстановить связь с ним, но и понять, чем руководствуется этот немец и можем ли мы ему верить.
Второй целью оставался Харро Шульце-Бойзен, числившийся в списках Шипко под псевдонимом «Старшина». Офицер Люфтваффе, служивший в разведывательном отделе Министерства авиации, близкий к самому Герингу, который был свидетелем на его свадьбе. С его женой, Либертас, я познакомился месяц назад в доме у Ольги Чеховой.
Так вот… сегодняшний вечер должен был стать моим шансом не только состыковаться с Леманом, если повезет, но и через Либертас выйти на ее мужа. Мой план заключался в том, чтобы она представила меня Харро как «хорошего друга Ольги Чеховой». Сама Ольга, к слову, на этом празднике жизни отсутствовала – ей пришлось уехать на съемки за город, что лично мне было только на руку. Черт его знает, как пройдет этот вечер. Рисковать Ольгой сильно не хотелось бы. Ее ценность слишком велика.
Целый месяц я не мог подступиться к этим людям, имею ввиду Лемана и Харро. После истории с архивом отца, а вернее с его исчезновением из поля зрения Мюллера, гестапо следило за мной слишком пристально, каждый шаг был под контролем.
Лишь после месяца «лояльной» работы на штандартенфюрера, когда я, казалось, доказал свою преданность, слежка немного ослабла. Сегодняшний вечер был моим шансом. Мюллер намекнул, что ожидает от меня «интересных наблюдений» после мероприятия. И он их непременно получит. Уж я непременно сегодня буду «наблюдать» максимально пристально.
Я потянул воротник рубашки. Влажный берлинский воздух лез под одежду, несмотря на то, что сейчас конец мая и вообще-то должно быть тепло.
Внезапно почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Обернулся – в толпе у входа мелькнуло слишком равнодушное лицо: молодой человек в скромном костюме, подозрительно быстро отвел глаза. Гестапо? Британцы? Или просто параноидальная привычка везде и всюду видеть врагов?
Я сделал шаг назад, глубже прячась под козырёк, вынул из кармана пачку папирос, вытащил одну и закурил. Да, в Германии сейчас полным ходом шла антитабачная компания, но, к счастью, купить папиросы можно было вполне спокойно.