Культурология. Дайджест №2 / 2018 - стр. 22

«Гуманистическое сознание… положило в основу современной западной цивилизации опасный уклон преклонения перед человеком и его материальными потребностями. За пределами физического благополучия и накопления материальных благ все другие, более тонкие и высокие, особенности и потребности человека остались вне внимания государственных устройств и социальных систем, как если бы человек не имел более высокого смысла жизни. Так и оставлены были сквозняки для зла, которые сегодня и продувают свободно. Сама по себе обнаженная свобода никак не решает всех проблем человеческого существования, а во множестве ставит новые» (цит. по: с. 104–105).

Именно так писатель представляет ситуацию Запада в последних десятилетиях ХХ в., т.е. представляет ее как кризис и, еще более точно, кризис гуманизма. Писатель уточняет: это «катастрофа гуманистического автономного безрелигиозного сознания» (цит. по: с. 105). В данном случае диагноз, поставленный писателем, совпадает с тем, что утверждают и некоторые западные мыслители, в том числе Хабермас, Адорно и Хоркхаймер. После такого философского заключения Солженицына, напоминающего идеи и Шпенглера, и русского Данилевского, и, конечно, славянофилов, выходило, что от западного либерального рая Солженицын дистанцируется, пытаясь найти для посттоталитарной России какой‐то другой путь.

С легкой руки создателей французской пьесы «Конец века», премьера которой состоялась в 1888 г., в моду вошло соответствующее выражение. Но обозначало оно не временной отрезок, а разнородную гамму чувств: усталость от жизни, предвкушение перемен, страх приближающегося конца света, декаданс и пресыщение. «Запонки конца века», «убийство конца века», «женщина конца века» – эти выражения были понятны всем.

Чувство приближения конца света, охватившее многих, в России, например, привело к глубокому разочарованию в целях и путях развития. Родилась новая русская философия, основанная на богоискательстве, декадентстве, интуитивизме. Имена Владимира Соловьёва, Павла Флоренского, Николая Бердяева, Василия Розанова – в одном ряду с великими мыслителями европейской философии. Вместе с тем этот же период, наполненный бурными эмоциями и художественными открытиями, назвали «Прекрасной эпохой», а в России закрепилось выражение «Серебряный век». Всего за два десятка лет появились десятки новых имен в живописи, театральном искусстве, музыке, обрела новую жизнь древнерусская икона… Это время Валерия Брюсова, Андрея Белого, Анны Ахматовой, Николая Гумилёва и Александра Блока, время русского авангарда, живописи Михаила Врубеля и музыки Александра Скрябина. Это победное шествие по миру знаменитых балетных «Русских сезонов», организатором которых был Сергей Дягилев, первый балетный импресарио ХХ в., который прославил русское искусство на родине и за рубежом (1, с. 6).

История завоевания Парижа Дягилевым началась в 1906 г., когда он организовал выставку русских художников. Спустя год он вернулся с концертами Н.А. Римского-Корсакова, С.В. Рахманинова и других композиторов, а в 1908 г. знакомил парижан с русской оперой. Но настоящий триумф случился в 1909 г., когда на сцене театра Шатле публика увидела пять балетов, поставленных молодым и перспективным хореографом Михаилом Фокиным. Таких постановок в Париже раньше не видели. И манера танцев, и сценография, и музыка – все было ново. Особенно поразили зрителей костюмы и декорации – в них художники сделали акцент на яркие, сочные, насыщенные цвета. Дягилев привлек к работе А. Бенуа, Н. Рериха и Л. Бакста. Они‐то и отвечали за красочное многоцветье на сцене, которое оказало огромное влияние на моду начала 1910‐х годов. Наряды из «Шахерезады», «Жар-Птицы», «Дафниса и Хлои» вдохновили самого модного парижского модельера того времени Поля Пуаре. Увидев яркую цветовую палитру русских балетов, он перенес ее на модную одежду (2, с. 6).