Кулачник - стр. 2
Достала сигарету. Пальцы скользнули, и пачка чуть не вывалилась. Я забрал сигарету, сломал и выкинул.
– На седьмом месяце не курят, Свет. Даже если все горит к чертям.
Она всхлипнула, но спорить не стала.
– Я понимаю, что не знаю этого человека, Саш… – шепнула она.
– Как ты узнала о его делах? – спросил я.
– Звонила Зинаида… она плакала…
Зинаида была когда-то нашей воспитательницей в детдоме, и, как и все, кто в то время знал Козлова, была от него в восторге. Теперь она не могла понять, что стало с любимым воспитанником.
Я не ответил Свете. В подсобке как раз зашипел чайник. Залил кипяток в чашку, помешал ложкой, чтобы заваривалось быстрее. Поставил чашку на столик рядом со Светой.
– Прости, Саш, – шепнула она. – Мне не надо было приходить… – кивок на чемодан. – Просто… больше некуда, Саш… прости меня…
Она отпустила дочку, и та вприпрыжку побежала по залу, крепко держа своего плюшевого медвежонка. Мелкая еще, не понимает… А Света нырнула лицом в ладони и заплакала.
Я подошел и обнял ее. Сквозь ткань чувствовал, как слезы медленно прожигают плечо. Светка молчала, тихо плакала, всхлипывала. Сейчас ей нужно было только одно – чтобы кто-то был рядом. Ей действительно некуда идти, никто бы не рискнул переходить дорогу Козлову в этом городе…
Никто, кроме меня.
Тук-тук-тук.
Стук. Я медленно обернулся, чувствуя легкое напряжение. В дверях, прислонившись плечом к косяку и сунув руки в карманы брюк, стоял он. Тот, кого я когда-то звал братом.
Виктор Козлов.
Тот самый Витька, с которым мы когда-то делили хлеб, линейки, побои и мечты. Волосы аккуратно зачесаны, пальто накинуто на плечи небрежно, как всегда. Перстень на мизинце, толстая золотая цепочка поверх водолазки и черные «итальянки», натертые до блеска. По виду типичный «пахан» с рынка девяносто шестого. Только в глазах нет ни понтов, ни блатной романтики. Там была чистая сталь.
Он наклонился, машинально взъерошил рукой волосы дочки, будто просто зашел в гости. Хотел обнять малышку, но та убежала.
– Здорова, Саш, – сказал он, как будто вернулся с рыбалки. – Решил, с кем семья остается? Ты мне то хоть решение озвучь?
Козлов усмехнулся, прошелся по залу, кивнул на ринг.
– Мы с пацанами тут думаем… поднять движуху. Подпольные бои. Не те, что во дворах, а с нормальной ставкой, с кассой. Все красиво, – он вздохнул. – Я сейчас спортом занялся. Хочешь, будешь у меня чемпионом. Бабки хорошие, я своего брата не обижу рублем. Если договоримся, долю дам. Может твои детдомовцы ученики тоже захотят силой померятся.
Он скользнул взглядом по снарядам.
– Знаешь, как компанию назову? Вектор!
Я вспомнил, что Вектором он называл своего щенка со времен детдома. Сентиментальность Витьке не свойственная. Но он из тех, кто больше любит животных, чем людей.
– Это не спорт, Вить, – тихо сказал я. – Это грязь. Ни один уважающий себя спортсмен в такое не полезет.
– А ты в Америке дерешься или на Олимпиаду собрался? – хмыкнул Козлов. – Ты по подвалам дерешься, Саш. Для тебя это неплохой шанс.
Он кивнул на банки с краской, которым я собрался красить стены зала. Здесь я все делал своими руками, за свои деньги, иногда в складчину с родителями учеников.
– Рабочих хоть наймешь, чтобы самому спину не гнуть. Красочку нормальную прикупишь. Ну и с протянутой рукой ходить перестанешь. Я же тебе все это от души, по-братски сделаю, – Козлов подмигнул.