Кукушка - стр. 61
Он соскочил с бочонка, выпутался из трубы. Метнулся за кулисы, выхватил из сундука Пьеро и Арлекина, сунул одного под мышку, а второго сразу выпустил на сцену, предварительно взобравшись на подножку. Фриц бочком придвинулся к стене, чтоб одновременно видеть и сцену, и кукловода, а заодно перекрыть проход для любопытных за кулисы.
Народ загомонил и стал протискиваться ближе.
Пьеро на сцене поднял руки.
– Добрый день, почтеннейшая публика! – печальным тоном и писклявым голосом заговорил за куклу бородач. – Меня зовут Пьеро.. Сейчас вы увидите замечательную комедию…
Это было так неожиданно, что Фриц вздрогнул, а Октавия ойкнула и затрясла чепчиком. Пьеро на сцене вновь трагически взмахнул белыми рукавами и продолжил свой монолог:
– Ах, сердце моё разбито! Навсегда, на долгие года! Где, где мне обрести покой, когда мою невесту заберёт другой?
Над ширмой защёлкала вторая крестовина, кверху потянулись новые нитки, а на сцену вывалился Арлекин.
– Ха-ха-ха!!! – лишь только появившись, рассмеялся он. Фриц опять вздрогнул – так резко кукольник менял голоса, и так они были не похожи друг на друга. – Посмотрите на этого дурака! Ты чего плачешь?
– Я плачу потому, что я хочу жениться, – грустным голосом сказал Пьеро.
В толпе послышались смешки. Кто-то запустил на сцену огрызком яблока.
– Вот дуралей! – тем временем затрясся от хохота Арлекин. – Чего ж тут плакать? Это же потеха, когда женятся!
– Дело в том, – ответствовал Пьеро, – что я хочу жениться, но моя невеста ещё этого не знает.
– Ну и что?
Дальше действие развивалось в том же духе. Раскрашенные деревянные человечки обсуждали свои беды, один потешался над другим, потом на сцене появилась Коломбина – девочка в цветастой юбке с ромбами, она и была той, на ком хотел жениться Пьеро, но у неё, оказывается, уже был жених старый богатый дурак Панталоне. Но Арлекин подговорил двоих друзей не унывать и обещал устроить дело к лучшему. Сперва всё и вправду шло неплохо. Куклы где-то с полчаса то объяснялись в любви, то лупили друг друга палками, Пьеро плакался, Коломбина страдала, Панталоне считал деньги, а Арлекин метал подлянки тем и этим. Но постепенно Фриц, который одним глазом смотрел на сцену, а другим – косил на публику, начал замечать неладное. Карл-баас показывал чудеса ловкости, пищал, скрипел и крякал на разные голоса, одновременно управляясь с двумя и тремя куклами, а пару раз и вовсе вывел на сцену всех четверых сразу. Но, несмотря на это, публика вскоре начала скучать, смешки стали раздаваться всё реже, а взрывы хохота прекратились совсем. Фриц не мог взять в толк, что происходит. Ему спектакль нравился, да и Октавия смотрела, разинув рот, но оба видели представление впервые, а пьеса, судя по всему, была весьма заезжена. Постепенно народ начал расходиться, и вскоре возле балагана остались только стайка ребятишек да пара семей, выбравшихся на базар погулять. И когда бородатый итальянец закончил представление, только жидкие хлопки были ему наградой, а в шляпе, с которой Октавия обошла по кругу зрителей, оказались несколько монет на самом донышке, из которых ни одна не была крупней патара.
– AI dispetto di Dio, potta si Dio![46] – выругался бородач, пересчитав монетки. – Этак у нас дело не пойдёт– Не иначе, кукольные представления здесь перестали быть диковиной. Что поделать! Всё меняется, и не всегда в лучшую сторону. Н-да… – Однако так мы ничего не заработаем, и через три дня нас вышвырнут на улицу… Что это там за шум?