Кукушка - стр. 41

– На каком ешё «родном языке»?

– Ну, на немецком. Этот ведь палач, я слышал, тоже немец.

В ответ на это Мартин Киппер разразился длинной тирадой, в которой через слово или два чередовались «scheifie», «dreck» и «donnerwetter»[31].

– Он не есть немец, – наконец сказал он. – Учился где-то говорить, как немец, и только.

– Кто же он, по-вашему, если не немец?

– Какая разница? Мадьяр, арнаут или московит. Такой же, как его помощник.

– Вот как? Надо же… А я бы не заметил. – Санчес снова потянулся и зевнул. – Ну и ладно. Нам-то что? Лишь бы он своё дело знал.

– Ja-ja, – задумчиво проговорил десятник. – So… Лишь бы дело знал.

Аббат Микаэль отвернулся от окна, через которое он наблюдал за въездом в монастырь заплечных дел мастера, и поднял взгляд на брата Себастьяна.

Доминиканец ждал.

– Итак, ваш подручный прибыл.

– Alea jacta est[32], – пожал плечами инквизитор, – Негоже останавливаться на полдороги. Ваши сомнения могут повредить и ей, и вам.

– Вы уверены, что мне необходимо присутствовать? Брат Себастьян выпростал одну руку из рукава рясы и провел ладонью по толстой книге, лежащей на столе.

– Вы не хуже меня знакомы с правилами и законами, досточтимый брат Микаэль. Tres facittmt capitulum[33], а настоятель обители, в которой происходит рассмотрение дела, обязательно должен входить в тройку.

Аббат помолчал.

– Сколько лет вы состоите инквизитором, брат Себастьян?

– Восемь, аббон. Всего лишь восемь.

– Целых восемь лет… – задумчиво проговорил аббат. Францисканцы не дозволяют своим монахам служить инквизиторами больше пяти.

– Я доминиканец.

– Да, я знаю… А что насчёт Perm et Viri Boni[34]? Сколько человек вам потребуется?

– Надеюсь, хватит двадцати. Я сам позабочусь об этом. Но буду благодарен, если вы ещё кого-нибудь порекомендуете.

– Что ж, если так, то можете начинать. Я не возражаю. Мне поговорить с экзекутором?

Брат Себастьян склонил голову:

– Я сам с ним поговорю.

И не свита та петля, чтобы меня удержать.

И серебряная ложка в пулю не отлита,

От крови моей ржавеет сталь любого ножа.

Ни одна меня во гробе не удержит плита.

И когда истает плоть моя теплом в декабре,

В чье спеленатое тело дух мой в марте войдёт?

И по смеху отыщи меня в соседнем дворе —

И к тебе с моей усмешкой кто-нибудь подойдёт.

Тикки А.Шельен. Сиреневое пламя

«Когда ученики готовы, появляется учитель. Не наоборот.

Талант есть талант, и ничего тут не поделать он всегда бежит впереди осознанных желаний. Если его постоянно душить и ограничивать, он зачахнет. Если предоставить ему безграничную свободу, его погубит вседозволенность и лень. Необходимо среднее, как дереву: тому нужна каменистая почва, чтобы не изнежиться, и в то же время – палый перегной, чтобы иметь необходимые для роста жирные туки.

Уже высказывал я мысль, что если кто-то обладает силой, с коей не способен совладать, и поэтому может причинить огромный вред, необходимо как-то ограничить его в процессе обучения и воспитания. Но тогда не будет никакого роста и развития! Корни дерева нередко разрывают глиняную кадку, и я боюсь, что в данном случае разрыв окажется ужасен. Неконтролируемые проявления волшебного таланта присущи начинающему магу и схожи в этом смысле с Ночными извержениями у мальчиков. Думаю, мой приёмный родитель тоже столкнулся с подобной проблемой. Два десятилетия спустя с ней столкнулся и я и также не нашел другого выхода, кроме как заставить будущего мага в ходе обучения высвобождать свою силу постепенно. Если распрямлять согнутое дерево, оно сломается.