Кто не спрятался – я не виноват… - стр. 25
Тропинка оправдала мои надежды: вглубь не пошла, а потянулась, петляя меж вековых елей параллельно железной дороге. Изредка я слышала шум проходивших по ней составов.
Вскоре я наткнулась на небольшой ручей, и это было очень кстати. С жадностью я принялась пить ледяную, чуть сладковатую, пахнувшую пряной травой воду. Затем, плюнув на то, что здесь могут быть какие-нибудь грибники-ягодники, разделась и легла в русло неглубокого ручья. Холодные струи обожгли кожу, но уже через минуту я ощутила блаженство. Чистая звенящая вода будто смывала с тела всю боль и усталость. Полежав до тех пор, пока от холода тело не начала сводить судорога, выбралась на берег и, не одеваясь, легла в траву, греясь в лучах восходящего солнца. Долго предаваться этому блаженству мне не дали вездесущая мошка и комары. Но я и им была благодарна. Они оживили мои рефлексы и эмоции. Оказывается, проклятия в адрес насекомых тоже способны вернуть рассудку нормальную реакцию.
После процедуры «омовения» я чувствовала себя намного лучше. Перед уходом я не удержалась и, наклонившись над самой водой, тихо прошептала:
– Спасибо тебе, вода-водица… Нечем мне тебя отдарить, так что прими от меня эту монетку…
И кинула в ручей десятикопеечную монету.
Кто бы меня спросил в эту минуту, что я делаю, – вряд ли бы сумела объяснить. Но весь мой прошлый опыт научил, что всё в этом мире живое, имеет свою энергию, а, стало быть, и разум. То, что он отличен от нашего, вовсе не означало, что его нет вовсе.
На мгновение в голове опять вспышкой высветилась картина неизвестной земли под фиолетовым солнцем. Я вдруг замерла на месте. Мне внезапно вспомнился небольшой костерок в горах и сидящий напротив меня мужчина с чёрными глазами и абсолютно белыми волосами со странным для современного слуха именем Койда. Будто наяву, я услышала тихий голос: «…В незапамятные времена Чудь Заволочская, моё племя, пришли сюда с далёких северных земель, уходя от наступающих льдов…» А ведь эта земля, на которой я сейчас стояла, и была теми самыми «дальними северными землями» – прародиной племени, к которому принадлежал Койда (об этом подробнее – в книге «Тайна урочища Багыш-хана»).
Рука сама потянулась к карману, где был спрятан листок пожелтевшей бумаги. Не знаю, что мне пришло в голову и почему я связала эту бумажку с теми, давно прошедшими событиями. Но вот – пришло же!
Устроившись на валежине, я достала листок и разгладила его на колене. Какие-то символы, чёрточки и квадратики, схематичное изображение чего-то непонятного – то ли местности, то ли какого-то помещения. Но тут не нужно было быть очень умной, чтобы понимать: именно из-за этих самых закорючек и начался весь сыр-бор! То, что эта схема была частью чего-то более значимого, было ясно. Стоило только вспомнить ту самую коричневую папочку, которой так дорожил покойный «дядя Боря». А она была не «худенькой»! К тому же, и парни его про папку эту спрашивали, и судя по тому, как они это делали, важность ее было трудно переоценить. А то, что убийца, увидев этот странный листочек в моих руках, открыл на нас «сезон охоты», говорило только об одном: этот листок был очень важной составляющей тех документов, что исчезли из нашего купе, а может, даже и сам по себе был очень значим.
И всё же, что-то неуловимо знакомое виделось мне на этом листке. Словно что-то, что я давно знала, а теперь напрочь забыла. Состояние отчаянной попытки вспомнить было крайне мучительным. У меня разболелась голова, и я, хмурясь, свернула листок, опять засунув его в карман.