Кровные узы. Шрамы прошлого - стр. 24
Про нежелательный голос в голове и увиденную женщину Мелинда предпочла промолчать, опять же, в силу своей опасливости. Ведь демон неоднократно угрожал усугубить ситуацию, если Мелинда проболтается о его существовании. Девушка не могла сказать точно, что имела в виду женщина, и существовала ли она в действительности (а не только у нее в мозгах), но Мелинда предпочитала не испытывать судьбу. А сейчас и вовсе не сомневалась, что увиденная в лабиринте уродина – и есть владелица страшного голоса из ее сознания.
После случившегося обморока Мелинду, к великому счастью, перестал мучить голос в голове и галлюцинации, что она, несомненно, восприняла за благоприятный знак. Девушка искренне надеялась, что, явившись в своем омерзительном облике тогда, в лабиринте, демон навсегда покинул ее. Мелинда больше всего на свете хотела верить в свое предположение, но при этом усердно избегала зеркал уже второй день подряд.
На удивление, суббота выдалась весьма продуктивной, потому что Мелинда успела дочитать книгу, повторить уроки и прогуляться до склепа, где покоился прах ее матери, Клары Дэвис. Вот уже целый год, каждую субботу, она в одиночестве уходила в лес, к большой фамильной гробнице, расположенной в восточной части леса, примерно в двадцати минутах ходьбы от поместья. Изящное, старинное строение было выложено из крупного серого камня, а широкую входную зону украшали массивные колонны и мраморные ангелы со склоненными головами и сложенными в молитве ладонями. Именно там, помимо праха Клары, Себастьяна, Бенджамина и Вэллы, покоились ушедшие поколения семейства, о которых рассказывал ей Аллан.
Густав Мортис, Сэди Форбс, Элеонора Бран…
При входе в склеп Мелинда включала фонарик, пробиралась вглубь тесного сырого помещения и ставила букетик сорванных цветов в маленькую алебастровую вазочку перед плитой, упокоившей под собой четыре души. Оставаясь наедине с испытываемым чувством вины и прахом Клары, сознанием девушка переносилась далеко на север, в родной обветшалый дом, где долгие годы прожила вместе с мамой в безопасности и относительном спокойствии. Мелинда рассуждала, как бы могла сложиться сейчас их жизнь, не познакомься мама с Себастьяном? Сложились бы обстоятельства иначе, если бы девушка не возвратилась в поместье после того, как поняла, кем стала?
Еще никогда ее жизнь не наполняло столько вопросов, на которые она не могла найти ответов. Вспоминая бесконечные недовольства и упреки мамы, которые в ту пору дико раздражали Мелинду, сейчас она признавала, что готова отдать все на свете, лишь бы повернуть время вспять и возвратить замечательное беззаботное время, где им ничто не угрожало. Девушка скучала по настоящей Кларе Дэвис, которую знала до приезда в поместье. Мелинда часто думала, что за каких-то две недели Себастьяну удалось сотворить с мамой нечто – выкроить из нее новую личность, в которой Мелинда ни за что бы не признала свою родительницу. Из серьезной женщины Клара превратилась в безжалостную, легкомысленную и меркантильную дамочку, отказавшуюся от родной дочери и согласившуюся родить ребенка от монстра.
Аллан тоже регулярно посещал склеп и приносил погибшим цветы – красные розы, которые, по всей видимости, покупал на пути из Кристала. Не желая ставить друг друга в морально тяжелое положение, молодые люди старательно избегали эту тему и не обсуждали свои визиты в усыпальницу. Когда девушку одолевали приступы печали, она нередко пыталась сравнивать себя с бойфрендом: откуда у него берется столько энергии и выносливости, чтобы не только заботиться о безупречном выполнении ненавистной работы, но и унять душевные переживания? На этот вопрос, как и на многие другие, Мелинда ответить не могла, однако себя в эти мгновения чувствовала крайне паршиво. Мало того, что девушка не работала, так еще и забросила писательскую деятельность, которая была для нее кислородом. И весь ужас состоял в том, что Мелинда перестала верить, что вдохновение еще снизойдет до нее. Девушка нередко задумывалась, почему Аллан перестал заниматься музыкой, как делал это раньше, еще до обращения в вампира? Она предполагала, что дело кроется гораздо глубже, чем разбитое сердце или потеря интереса. Из его увлеченных рассказов становилось ясно, что Аллан целыми днями пропадал на студии, занимался по десять часов и часто засыпал прямо за инструментом. В глазах окружения он был одаренным юношей, восходящей звездой, одержимым гением. Разве человек с такой любовью в сердце может перегореть?