Кровь – не водица. Часть 4. Жизнь - стр. 12
Картинка потихоньку таяла, голос Даниила становился ближе, плотнее, явственнее, и Лиза снова увидела вокруг себя зал, скитчан, и проповедника. Люди вокруг выглядели странно. Они смотрели куда-то вдаль, шевелили губами, дергали руками, как будто пытались что-то поднять, шептали какие-то слова горячо и истово. И вдруг все кончилось, все враз пришли в себя и снова впялились в Даниила пронзительно и преданно.
Даниил протянул руки вперед, чуть пошевелил пальцами, как будто ласково и нежно гладил своих слушателей, и Лиза почувствовала ласковое касание на своем затылке. И вдруг Даниил сделал пару шагов вперед, как будто хотел спрыгнуть с высокой сцены в зал, вздернул руки вверх, и Лизе показалось, что он подбросил вверх плотный слой горячего воздуха.
– Так подними ее! Подними свою доску, решись хоть один раз, выдержи страшное до конца. И разбегутся гадкие твари, сдохнут от жаркого солнца, просохнет под доской земля. И зацветут в этом месте нежные цветы, и пройдет боль в душе твоей.
И снова голос стал глухим и потусторонним, и снова Лиза очутилась на тропинке среди кустов шиповника. Вся сжавшись от страха, она подняла доску, выпустила страшных тварей, выдержала их отвратительный бег, в том числе по своим парусиновым тапкам, зажав рот, чтобы не заорать. А потом, почти не веря своим глазам, смотрела, как быстро сохнет земля под доской, как легко и нежно она покрывается изумрудной травкой, как распускаются бутоны алых и голубых цветов, и уже через десять минут, на месте мерзкой слякоти появляется цветочная полянка, над которой порхают бабочки и стрекозы.
…
– Я рада, что вы все правильно поняли. Даниил прекрасен и всесилен, завтра он ждет каждого, кому нужна его помощь. А сейчас все свободны, ему надо отдохнуть…
Лиза даже не заметила, что Даниила на сцене больше нет, что перед ними стоит Сима, улыбаясь так, что свет ее глаз проникал всюду. И Лиза почувствовала, как нежная радость заливает ее изнутри, делая счастливой.
…
– Вот видишь, мам, тебе же тоже понравилось? Даниил не может не понравится, но даже не в этом дело. Он спасает. Тех, кого, конечно, можно спасти…
Они шли домой, Лиза держала за руку Снежу и слушала ее звенящий голосок. Она вдруг поняла, что дочку у нее почти отняли, что за эти пять лет, ребенок стал неузнаваемым и немного чужим. Но она так же четко и ясно поняла – в скиту она не останется. И девочку им она не отдаст…
…
Утро снова было дождливым. Лиза чувствовала себя неважно, у нее что-то сжималось в груди, как будто кто-то безжалостной горстью сжал ее сердце, желая его остановить. Кое-как встав, она вскипятила чайник, нарезала бутерброды, села за стол, бессильно опустив плечи.
– Мааам… Ты что? Заболела?
Назар аккуратно положил ей на лоб руку, потом наклонился и коснулся губами. И когда она выпрямился, Лиза поняла по напряженному взгляду его глаз – дела так себе.
Глава 8. Болезнь
Небо было огромным…. Нет, правильнее и точнее было сказать, что неба не было – было бесконечное ярко-голубое пространство, в котором струились переливающиеся перламутром и серебром прозрачные струящиеся потоки. Они возникали неожиданно и ниоткуда, лучами сходились то в одной точке, то в другой, а потом исчезали так же неожиданно в никуда. Лиза – маленькая, худенькая, невесомая, в батистовой белоснежной рубахе до пят парила в этом пространстве, и ее шелковыми рыжими кудряшками играл ласковый, душистый ветерок. Лиза то расправляла тоненькие руки, как крылья и планировала, поднимаясь или опускаясь, впрочем, в этом пространстве это было неважно, то приостанавливалась, паря, касалась перламутровых потоков, играла с ними, пропуская их через растопыренные пальцы полупрозрачной ладони, и наслаждалась ощущением. Потоки на ощупь были прохладными и слегка игристыми, как будто она подставляла руки струям льющегося шампанского. На вкус они тоже были похожи, и она, зачерпнув влагу, собранными ковшиком ладошками, пила ее, чувствуя, как приятно начинает кружится голова. А потом снова расправляла руки и парила. И не было в ее жизни ничего приятнее этого, и она все бы отдала, чтобы ей не помешали летать.