Кристиан Слейтер: Во славу вечности - стр. 23

– Сделки? – повторил он, склонив голову. – Мальчик хвастается своими «сделками». Ты действительно думаешь, что это показатель?

– Это результат, – парировал Грегори, не опуская взгляда.

Отец на мгновение замолчал, затем резко сменил тему.

– Что это за кукла, которую ты таскаешь с собой?

Грегори чуть напрягся, но сохранил спокойное выражение лица.

– Если ты про Сару, она больше, чем ты думаешь.

Отец презрительно хмыкнул.

– Больше? Она привела пару новых девочек, чтобы развлечь клиентов. Вот и весь её потенциал.

– Она умнее, чем кажется, – ответил Грегори, его голос стал твёрже. – Она понимает, как думают люди, знает, как говорить с ними.

– Люди? – перебил отец, отмахнувшись, как от надоедливой мухи. – У нас нет «людей». У нас есть товар. И если твоя «умная» Сара этого не понимает, она бесполезна.

Грегори слегка подался вперёд, его пальцы сжались в кулак.

– Она может быть полезной, если ты дашь ей шанс.

Отец посмотрел на сына, чуть прищурив глаза, его голос стал ледяным:

– Это не я должен давать шансы. Это ты должен доказывать, что она – не ошибка.

Короткая пауза наполнила комнату напряжением. Грегори медленно выдохнул и отступил на шаг назад, возвращая себе самообладание.

– Я докажу.

– Надеюсь, – ответил отец, откинувшись в кресле. – Потому что, если она облажается, ты облажаешься вместе с ней. И поверь, я не позволю, чтобы твои ошибки разрушили всё, что я построил.

– Она доказала, что её можно доверять. – не унимался Грегори.

– Не доверяй женщинам.

– И это говорит тот, чью чёрную бухгалтерии более сорока лет вила собственная жена. – усмехнулся Грегори. И тут же вздрогнул от резкого звука.

Отец с размаху долбанул тростью по массивному столу из чёрного дерева.

– Не дерзи мне, мальчишка! Твоя мать была из нашего круга. Её семья была влиятельной. А твоя куколка из какой дыры вылезла? Я тебя предупредил, если она облажается… – Старик стал задыхаться от собственного гнева и поедающей изнутри болезни.

– Я всё понял.

Грегори изобразил смирение, хотя изнутри его переполняла злость и ярость.

«Когда ты уже сдохнешь!» – подумал Грегори.

Он молча вышел из кабинета, оставив отца одного в его властной и болезненной тишине.

Отец Грегори, Габриэль Лефевр был человеком, чьё имя в определённых кругах произносили с трепетом и страхом. За десятилетия он превратил клуб в нечто большее, чем просто место для развлечений: это был центр теневых сделок, символ власти и интриг.

Габриэль – властный и хладнокровный мужчина, привыкший, чтобы всё шло по его воле. Его характер формировался в жёстких условиях, где не было места слабости. Он выстроил своё состояние на жестокой хватке, тонком расчёте и способности видеть чужие слабости. У него с рождения было невероятное чутьё на людей – он словно сканировал их взгляды и интонации, мгновенно определяя, кто врёт, а кто может быть действительно полезен.

С годами Лефевр стал циничным и подозрительным, никому полностью не доверяя, даже своему сыну. Он уже давно воспринимал всех вокруг как фигуры на шахматной доске, которые можно двигать, а при необходимости – жертвовать. Болезнь сделала его ещё более замкнутым и раздражительным, усилив его склонность к мрачным размышлениям и тирании.

Внешне Габриэль производил впечатление некогда могучего мужчины, которого постепенно разрушает болезнь. Его лицо было испещрено глубокими морщинами, напоминающими следы времени и жизненных решений. Высокие скулы и острый подбородок делали его черты резкими и запоминающимися. Волосы, почти полностью седые, всегда аккуратно были зачёсаны назад. Его серые глаза, холодные и пронизывающие, будто видели насквозь любого собеседника.