Криминальная тайна века. Дело Ракстона: хроника расследования одного из самых жестоких преступлений в истории криминалистики - стр. 13

Это был самый яркий кошмар из тех, что приснились ему за последнее время. Однако, когда он пришел в себя, кошмар оказался реальностью: в его руках была кочерга из камина, перепачканная кровью с налипшими на нее волосами; его руки и одежда тоже были в крови; должно быть, он лег спать одетым. Он вдруг с ужасающей четкостью, с которой сталкиваются многие убийцы, понял, что это не сон и что его любимая Белла и Мэри действительно лежат мертвые – или умирающие – на лестничной площадке за дверью его спальни.

Навыки врача мгновенно дали о себе знать – какое-то время Ракстон не думал о последствиях своего безумства, а пытался вернуть бездыханные тела к жизни. Мэри была уже определенно мертва; Белла тоже не дышала, но ему показалось, что он уловил биение ее пульса. Он знал, что перемещать ее тело было бы смертельно опасно, а когда снова попытался нащупать пульс, его уже не было.

В течение следующего часа он снова и снова пробовал нащупать пульс, надеясь, что она еще жива. Это было не так. Белла – женщина его мечты, единственная женщина, которую он когда-либо любил, мать его детей – была мертва, и бедная маленькая Мэри тоже. Он знал, что виноват в этом сам, хотя совершенно не помнил своих действий.

Как и все люди, совершившие непреднамеренное убийство, Ракстон оказался перед выбором: стоять, бежать или прятаться. Варианты всегда одни и те же, и сделать этот выбор необходимо в первые же минуты после совершения преступления, потому что пути назад нет, а последствия будут фатальны и неотвратимы.

Стоять – значит признать преступление, сказать правду и принять неизбежные последствия. Бежать – значит просто исчезнуть, попробовать скрыться, надеясь, что тебя не поймают. Прятаться – самый сложный вариант из всех. Он требует тщательного планирования, целеустремленности, самообладания и решимости; он не сулит покоя, но зато скрывает много подводных камней.

Неизвестно, взвешивал ли Ракстон сознательно эти варианты, но это всегда единственные доступные пути, и, учитывая характер доктора и сложившиеся обстоятельства, его выбор был логичным.

Он не мог сдаться, рассказать о своих ночных кошмарах, своей ревности, своей слабости. Этого ему бы не позволила гордость. Не мог он и убежать: его было легко опознать и ему некуда было идти; кроме того, он не мог бросить детей. Нет, единственным выходом было – заметать следы, и как у врача тут у него были неоспоримые преимущества: его интеллект, его медицинский и хирургический опыт, а также познания в области судебной медицины. Он всегда был уверен в своих профессиональных навыках и поэтому решил, что сможет перехитрить полицию.

Приняв это решение, Ракстон взялся за осуществление одного из самых изощренных и амбициозных планов сокрытия преступления в британской криминальной истории. В конечном счете этот план привел его к виселице и печальной славе монстра, не имеющего себе подобных среди всех преступников XX века. Но в тот злосчастный уик-энд в сентябре 1935 года у него были более неотложные дела, чем размышлять о таких перспективах. Ему нужно было избавиться от двух трупов, убрать кровавое месиво и продолжить создавать видимость абсолютно нормальной жизни. Его дети спали в своей комнате всего в паре метров от окровавленных тел; теперь ему нужно было одновременно присматривать за детьми, продолжать вести свою активную врачебную практику и следить за тем, чтобы не раскрылся его обман. Других вариантов у него не было, но он был абсолютно уверен, что добьется успеха.