Криасморский договор. Сделка с вечностью - стр. 36
В последние луны Аристид немного сдал, хотя первые тревожные звонки появились и раньше, еще позапрошлой осенью. Фастред замечал, что его патрона беспокоило нечто, о чем тот не желал говорить. Аристид никогда ни на что не жаловался. И все же монаху не удавалось скрыть чувства. А когда беспокойство длится слишком долго и не ослабевает с течением времени, в определенный момент оно начинает подтачивать тело. Фастред замечал, что Аристид стал хуже спать: просыпался несколько раз за ночь и бродил по замку, точно неупокоенный призрак, рылся в книгах, поднимал старые записи в библиотеке – настолько древние, что Фастред не мог понять, на каком языке те были написаны. От любых вопросов Аристид неизменно отмахивался, утверждая, что он в порядке, но брат-протектор провел с слишком много времени рядом с ним и знал: если что-то начало так сильно тревожить самого Аристида, значит, дело и правда пахло дрянью.
Фастред надеялся, что морское путешествие немного отвлечет патрона, но стало лишь хуже. Аристид теперь не только чаще просыпался по ночам, но не находил покоя и во сне: часто то ли бредил, то ли разговаривал с кем-то на незнакомом языке. Его и без того ослабевшее тело начало требовать больше покоя. Аристид стал реже бодрствовать и порой просыпался уже после полудня.
– Посидите здесь, я принесу вам еды.
– Не стоит, я сам…
– Отдохните.
Тон брата-протектора не терпел возражений, и Аристид нехотя подчинился. Фастред помог патрону устроиться на сундуке рядом с мачтой и добрался до своего мешка, стараясь не мешать команде. Еда в море разнообразием не блистала: вяленое мясо, сухари, разбавленное вино. Последнее было привилегией высших чинов, воинам доставалось водянистое пиво. Порой варили похлебку – и тогда в ход шли коренья, на сборе которых настоял Аристид: монах считал, что воинам непременно следовало хоть иногда питаться растительной пищей, дабы предотвратить болезни. Но запасы уже иссякли наполовину, а скал Ленгая на горизонте они так и не увидели. Ситуацию осложняло и то, что за весь путь до Риона флот не собирался делать остановок, дабы не выдать себя раньше времени. И потому паек урезали, как могли.
– Размочить вам мясо? – предложил Фастред, усевшись на сундук подле Аристида.
– Мои зубы еще крепки, друг, – улыбнулся еретик. – Не стоит клеймить меня немощностью только из-за пары плохих ночей.
– Если бы пары…
– Все в порядке, брат Фастред, – оборвал его патрон. – Есть знания, бремя которых должен нести лишь я. По крайней мере, пока. Порой оно бывает невыносимо тяжелым, но, уверяю вас, я справлюсь.
По тону Аристида брат-протектор понял, что разговор лучше перевести в иное русло. Впрочем, еретик и сам смягчился:
– Со временем я смогу рассказать больше, друг мой. Но время еще не наступило, – он отправил в рот ломоть солонины и приложился к меху с вином. – Хорошо, что пост не затрагивает воинов и путешественников. Что ни говори, но мясо в Горфе вялят на совесть.
Фастред отвлекся на шум. Когг вмещал команду примерно в два десятка человек с тем условием, что при отсутствии ветра почти все они брались за весла. С самого утра ветер благоволил путникам, но, судя по громогласному ору Стора, обстоятельства изменились. Анду метался по палубе, точно дикий кот. Несколько человек отогнали Аристида и Фастреда подальше от мачты. Поднялся сильный ветер – настолько резко, что монахи не успели и моргнуть. Небо резко потемнело.