Криасморский договор. Пляска на плахе - стр. 3
Однако Аристиду в этом раю места не было.
Монах сорвал покрытую росой травинку, растер в руках и вдохнул аромат свежей зелени, затем бросил взгляд на прохудившиеся башмаки и побрел внутрь пещеры, где обитал весь прошлый год.
Над костром булькал котелок с похлебкой из кореньев. Аристид перемешал жидковатое варево, попробовал, пожал плечами и налил немного в надколотую глиняную миску. Достал сухарей, бросил несколько прямо в похлебку и, забрав пищу, уселся на пороге, чтобы поесть, глядя на Агаран.
– Где ты, пичужка? – позвал он, раскрошив сухарь на камень подле себя. – Мы же всегда трапезничаем вместе.
Над крошками засуетился воробей – птица прибилась к Аристиду еще в том году, а он ее и не гнал: какая-никакая компания в этом вынужденном отшельничестве была приятна. Воробей прилетал каждый день, а когда лег снег, и вовсе перебрался к монаху в пещеру. Так они и перезимовали на сушеном хлебе, пересоленном вяленом мясе да корешках. Но Аристид не тужил: здесь было спокойно, ибо мало кому придет в голову искать мятежного церковника в одном из самых священных мест материка.
Однако все хорошее рано или поздно заканчивалось.
Аристид увидел поднимавшуюся на холм фигуру и с сожалением поставил миску на землю. Когда гость приблизился, воробей возмущенно чирикнул и упорхнул подальше.
– Мир тебе, брат Норберт, – поприветствовал Аристид. Сухой как щепка молодой человек с почтением склонился, придерживая висевшую на плече сумку.
– Благословите, святой брат, – шепнул он.
Аристид выпрямился и начертил в воздухе идеальный круг:
– Да направит тебя Хранитель на дела благие, брат Норберт. Разделишь со мной завтак?
Гость охотно кивнул. Висевший на шее серебряный диск на кожаном шнурке качнулся и засиял, поймав солнечный луч.
– Я принес еды. Намедни прибыли дары от графа Эккехарда. Хорошая солонина. – Норберт опустил сумку на утоптанный земляной пол и принялся доставать гостинцы. – Прихватил свежего хлеба, мешок сухарей, вяленую говядину, несколько яиц и мех с вином, чтобы согреться. Ах да, еще свечи, немного кожи на заплаты и писчую бумагу.
Аристид покачал головой.
– Балуешь ты меня, брат Норберт. Второй раз за дюжину дней приносишь мясо!
– Живя в такой аскезе, порой можно позволить немного мирской пищи. – Гость огляделся. – Слава Хранителю, холода отступили. Говорят, снега больше не будет.
– Не будет, – подтвердил Аристид, жестом пригласил Норберта к огню и принялся ломать хлеб. В закромах нашлось немного сыра, его он тоже подал гостю. – А теперь самое ценное. Какие новости?
Норберт вытер руки о самый чистый край рясы, налил похлебку в миску и пробормотав краткую молитву, попробовал варево.
– Да, нелегко вам приходится, – сказал он.
– Бывало и хуже. Что слышно из Миссолена?
– То, что вы и пророчили: император умер. – Норберт снова осенил себя святым знаком, но Аристид даже не шелохнулся. – Да примет Хранитель его душу.
– Примет, куда денется. – Аристид отложил хлеб и уставился на гостя. – Кто преемник? Горелый лорд?
– Нет преемника. Потому я и пришел. Вы-то тогда пророчили, что вскоре император или сам отправится в Хрустальный чертог, или ему помогут, и наследовать трон будет лорд Демос. И все так думали, но… Император не оставил завещания.
Нахмурив лоб, брат Аристид задумчиво перебирал бусины на четках. Норберт не смел его беспокоить и молча хлебал варево, стараяь поменьше скрести ложкой по стенкам миски.