Крест и корона - стр. 53

«Так вот, значит, о ком говорили бифитеры утром на галерее», – сообразила я, но вслух переспросила:

– Королева рожает? Да неужели пришел срок?

– Ну а я про что твержу, – резко сказала леди Кингстон. – Схватки у нее начались еще вчера. Говорят, что ее величество очень страдает.

Я услышала за дверью громкие голоса. К камере подошли несколько человек. Я чувствовала себя на удивление спокойно, ибо посчитала добрым знаком то, что сегодня утром смогла благополучно пробраться с галереи замка в камеру. В самом деле, почему бы моей жизни и не перемениться к лучшему? Помню, в Стаффордском замке был объездчик лошадей, известный своей страстью к азартным играм. Он никогда не выигрывал в карты по-крупному, но надежды не терял. «А вдруг именно сегодня удача повернется ко мне лицом?» – частенько говаривал он, широко улыбаясь. Ну что ж, возможно, и мне судьба тоже наконец-то приготовила подарок.

Дверь в камеру распахнулась, и внутрь вошел сэр Уильям Кингстон. Они с женой переглянулись, и взгляды их были исполнены какого-то мрачного скрытого смысла, недоступного посторонним. Она кивнула и поспешила навстречу супругу.

Следом за комендантом Тауэра в маленькую камеру вошел герцог Норфолк, одетый сегодня явно не для верховой езды. Весь в мехах, на пальцах сверкали перстни с драгоценными камнями. Он лишь мельком взглянул на меня: на лице у него застыло напряженное выражение.

Сердце мое бешено заколотилось, когда в камере появился еще один человек: лет сорока с небольшим, среднего роста, не красавец, но и не урод, в длинной безупречно белой мантии и черной шапочке. Длинный нос, пухлые губы, черные с проседью волосы аккуратно подстрижены, под темными бровями сверкали светло-карие глаза.

Он смотрел на меня так, будто в камере больше никого не было. Я могла поклясться, что под его внешним спокойствием скрывается крайнее возбуждение.

Герцог Норфолк откашлялся.

– Госпожа Стаффорд, это епископ Винчестерский, – сказал он. – Он хочет задать вам несколько вопросов.

Я с трудом сделала реверанс.

Епископ повернулся к Норфолку и, к моему удивлению, потрепал его по руке.

– Вам нет нужды оставаться, Томас, – произнес он приятным низким голосом. – Я знаю, у вас неотложные дела.

Норфолк кивнул и вышел.

Епископ повернулся и сказал – как мне показалось, несколько высокомерно – Кингстонам и стоявшей в углу Бесс:

– Все свободны.

Один за другим они покинули камеру.

Он улыбнулся мне – холодной, мимолетной улыбкой – и начал беседу:

– При рождении меня нарекли Стефаном Гардинером, сестра Джоанна. Я много лет регулярно появляюсь при дворе, но вас, кажется, не видел ни разу. Вы там не бывали?

Я отрицательно покачала головой. Для меня было большим утешением еще раз услышать свое монашеское имя. В Тауэре никто не называл меня так. Наверное, потому, что я была всего лишь послушницей.

Епископ Гардинер сделал шаг навстречу, внимательно вглядываясь в мое лицо:

– У вас и в самом деле изможденный вид, сестра. Надеюсь, вы не больны? Я отдам указание, чтобы впредь вашим здоровьем не пренебрегали.

Он не возвысил голос. Но уже одна эта основательность – спокойная, размеренная манера речи – заставила меня насторожиться.

– Благодарю вас, я вполне здорова, – ответила я.

– Насколько я понимаю, пребывание в Тауэре стало для вас нелегким испытанием. – Он вздохнул. – Но я ничего не мог с этим поделать, поскольку лишь недавно сумел вернуться в Лондон. Рождение королевского наследника – причина достаточно уважительная, чтобы испросить разрешения оторваться от обязанностей посла во Франции.