Крепостная - стр. 22
– Башкой-то не вертай, под ноги гляди. Чего ты там не видела?
– Ничего не видела. Не помню ничего, Глаша, – тоже в который раз соврала я.
Лавка купца Дерюгина выглядела несколько иначе, чем я себе могла представить: за хорошим дощатым забором высотой чуть выше груди, было целых три постройки. Дом был поменьше, чем у нашей барыни, но тоже красивый: с резными окладами вокруг окон, выкрашенными белой краской, почти что кружевными деталями, собирающимися в узор над каждым окном и под коньком крыши. Большие, что можно было заехать на лошади с телегой, ворота примыкали к дому. А дальше тянулся забор.
Ворота сейчас были распахнуты, и двор представал во всей своей красоте и чистоте. Казалось, даже куры тут не гадили, терпя до курятника. Все было выметено и выскоблено, словно не двор деревенский предстал перед нами, а военный плац.
Я прошла за Глашей внутрь. Тут и там суетились мужики и бабы. Кто-то нес мешки на плечах, а кто-то раскладывал по деревянным настилам шерсть. Она блестела под солнцем, как нефть, разлитая тут и там прямоугольными дорожками.
– Чаво изволите? – мужичок в черных, блестящих от затиров штанах и серой рубахе с косым воротом, завидев нас, направился прямиком ко мне.
– Мы от барыни, – начала я, и он принялся меня осматривать, будто несла я полную чушь.
– От Домны Палны мы от Митрошиной! – вышла вперед Глашка.
– Чаво изволит барыня? – мужичок щурился на солнце, но я видела, что глаза его были голубыми, как небо, а на солнце и вовсе казались прозрачными, бесцветными на фоне очень уж загорелого лица.
– Она три мешка черной шерсти заказывала. Битой, – уточнила Глаша. – Вот, пришли забрать.
– На себе ли, чо ли понесете? – мужичок глянул за наши спины, будто надеялся увидеть за воротами телегу.
– Свихнулся, старый? – бесцеремонно ответила Глаша. Куда нам с барыней, – она мотнула головой на меня. – Чичас заберем, а там коляску поймаем.
Мужичок странно обвел нас недоверчивым взглядом и пошел к дому. От крыльца он неожиданно громко закричал в сторону открытых настежь дверей в дом:
– Матвей Демидыч, это к вам, видать. Выйди, а то, не ровен час, огрею чем эту бабу. А мне в кандалы нельзя: у меня деток малых полон двор.
– Огрей сначала, потом хвастай, мол, управился, – не сдавалась Глаша. Мой веселый настрой вроде даже начал подниматься, несмотря на ситуацию. Она была больше смешной, чем опасной.
Из дома показалась сначала бородатая черная голова. Потом вышел мужчина лет пятидесяти. Зыркнул на нас, и я заметила, как Глаша задрала подбородок.
«Неужто и тут она собралась искать себе суженого?» – подумала я. И не ошиблась. Словно лебедушка, девица подплыла к крыльцу и совершенно чужим голоском вывела:
– Матвей Демидыч, ну что у вас за работники, коли девушек обижают? Мы вот за шерстью от Домны Палны. Забрать, значица, шерсть. Только черную, без единого белого али серого пятнышка требуется, – она теребила бусы и водила бедрами так, будто по дороге у нее лопнула резинка на трусах, и сейчас она хотела незаметно их скинуть.
Я прыснула от смеха и отвернулась. Мой смешок не остался незамеченным, и мужик вдруг будто очнулся от Глашкиного нелепого жеманства.
– Иван, принеси мешки, что позавчера били. На их черные ленты. Это для Митрошиной, – крикнул он в сторону, а потом, зыркнув на нас, вроде как хотел что-то добавить, но не стал.