Крепостная - стр. 11

– Ага! Представляешь? Был русским, а оказываешься, допустим, чернокожим рабом…

– Упаси Господи, – я встала и взяла с холодильника кошелек. – На, иди купи своего попадавца.

– По-па-дан-ца, засмеялся Гришка и, схватив кошелек, убежал.

– Вж-ж-ж-ик, – рассекающее воздух тонкое удилище вдруг замолчало, и я почувствовала, как зажгло спину и пониже. Из глаз брызнули слезы.

– Фирс! – мужской голос с крыльца отвлек занесшего снова руку мужика, и он повернулся.

– Чаво, Осип Германыч? – отозвался Фирс.

– Хватит. Отдай девку Глашке и разгоняй всех. Поехали, ты мне нужен в мастерской, – голос мужчины с бакенбардами звучал опять тихо и неуверенно, но Фирс руки мои ослабил.

– Забирай, – сквозь зубы прошипел Фирс кому-то.

И я упала в руки бубнящей что-то успокаивающее Глаши.

Я не поняла, как она так быстро провела меня через двор и, поднявшись на заднее крыльцо, толкнула в ту самую комнатушку.

– И как тебя угораздило эти чертовы пироги взять? Тебе ли не знать, что с перепелками только барыня ест. Она утром к чаю, как всегда затребовала, а их след простыл. Сначала меня отходили полотенцем на кухне, а потом барыня спросила, где ты. И за тобой Фирс, разбойник этот побежал. А там у тебя, говорит, и полотенце с кухни, и пирог недоеденный. Да еще и гумаги хозяйскаи, – тараторила Глаша, снимая с меня ветхую рубашку. Когда она бросила ее на пол, я увидела кровавую полоску, и у меня закружилась голова.

– Глаша, милая, мне плохо, – только и смогла сказать я, и меня вырвало.

– Да чего это с тобой, Надя? Чаго-оооо? – снова, как над покойником, завыла девка.

А мне вдруг стало лучше. Словно вышло что-то, чему не следовало находиться внутри меня.

«Наверное, хозяйскому пирогу там не место», – скользнула мысль, и я захохотала.

– Ой, поди, сумашешая стала! – Гланя наклонилась на стену и, нащупав рядом табурет, села на него, прижав к себе поднятую до этого ночнушку.

– Не «сумашешая», Глашенька, не переживай. Мы, попадавцы, еще и не такое учудить можем, – мне почему-то вдруг стало легко и понятно.

– Хто-о? – переспросила Глаша, вылупив свои и без того круглые глаза.

– Конь в пальто! – ответила я и повернулась спиной к зеркалу. Рана была невелика. Спать, конечно, придется на животе, но заживет быстро.

– В чё-ом? – снова спросила Глаша, еще сильнее сжав перед собой мою ночнушку. Я стояла перед ней голая, по моей спине тоненькой струйкой текла кровь, я жила в доме женщины, которая могла меня пороть, и даже убить… а я была даже счастлива. Потому что, если верить Гришкиной книжке, у меня впереди целых восемнадцать, а то и девятнадцать томов.

Несмотря на недавнюю экзекуцию и ее последствия на спине, пришлось весь день ходить за хозяйкой, перетаскивая то корзинку с вышивкой, то шали. Когда она заинтересовалась моим поведением, ответила, что помутнение было в голове. И произошло это, скорее всего, от удара. Страх за свою жизнь и непонимание происходящего чуточку отступили. Гришкины книжки – такое себе подтверждение случившегося. Но других теорий у меня все равно не было.

Помогая Домне разматывать шерсть или подавая нитки для вышивки, я размышляла о своей прошлой жизни. И в какой-то момент пришла к выводу, что если это не затянувшийся сон, то надо просто подстроиться и жить дальше. А жить почему-то хотелось очень. Давно я не чувствовала в себе этой жажды и этой радости от солнышка, временами теряющегося за тучами, но непременно снова выглядывающего, от смеха ребятни, бегающей за козами и курами. Да просто оттого, что если это все правда, от новой страницы жизни.