Кремлевское кино. Б. З. Шумяцкий, И. Г. Большаков и другие действующие лица в сталинском круговороте важнейшего из искусств - стр. 24
Фильм «Моя бабушка» Сталин просто личным распоряжением запретил, впервые в жизни волевым решением отстранив ленту от проката. Когда они вместе посмотрели эту белиберду грузинского режиссера Котэ Микаберидзе, по лицу Надежды Сергеевны легко читалось, что она сама с трудом досидела до конца, но при виде негодования на лице у мужа она попыталась сказать что-то по поводу эксцентричного гротеска и ожившей карикатуры… Муж оборвал ее на полуслове и честно сказал, что поскольку он грузин, то и грузинское кино должно быть на высоте, а если он станет пропускать на экраны такое дерьмо, скажут: понятно, своих грузинчиков не глядя одобряет.
– Грррета Гарррбо! Грррета Гарррбо! – каркала на коленях у отца Сетанка, а сталинский «паккард» уже подкатил к Малому Гнездниковскому. Вышли под дождичек, но легкий, почти неслышный, позволявший не спеша идти к подъезду. Дышалось так хорошо, что вспомнился апрель тринадцатилетней давности, когда он так страстно влюбился в Наденьку Аллилуеву, дочь русских родителей, но выросшую на Кавказе. И лицом похожа на красивую грузинку, ей даже нравилось поддерживать слушок, будто папаша ее наполовину грузин, наполовину цыган. Как же она была хороша тогда! Да и теперь хороша, хоть и выражение лица поменялось с восторженно сияющего на печально-ироничное – «до чего же я от всего этого устала!» Совершенно не фотогенична, и ни одна фотография не передает того особого очарования, неизменно воспламенявшего Сталина тогда и теперь.
Он оглянулся на нее и залюбовался. Синий жакет, синяя юбка, белая блузка, белые чулки, черные туфельки, на плечи накинуто легкое серое пальто. Изумительно женственная походка. Нет, она перебесится и снова полюбит его. Немцы дураки и сволочи, надо своих эскулапов искать. В прошлом году она несколько месяцев пропадала в этих противных Германиях, обследовалась, лечилась, и все без толку. Летом сдаст экзамены, и поедем на Черное море. От этих занятий у нее только больше голова болит. Осенью прошлого года Надежда Сергеевна поступила на текстильный факультет Промышленной академии, хочет развивать нашу легкую промышленность.
– Познакомьтесь, это Никита Сергеевич, – вдруг заиграла глазками Таточка при виде забавного паренька, впрочем, лишь с первого взгляда паренька, а со второго видно, что уже за тридцатник и лысеть начал. – Иосиф, я тебе рассказывала о нем. Мой однокурсник.
– Сталин, – представился Сталин, будто по нему не видно, что он Сталин.
– Хрущев, – смущаясь до алого зарева ушей, пожал протянутую руку Хрущев. – Первый секретарь Бауманского райкома.
Глянув и забыв, Хозяин зашагал дальше, кинул нарисовавшемуся Чарли Чаплину, то бишь новому председателю правления «Союзкино» Борису Захаровичу Шумяцкому, очень похожему на великого американского комика:
– С каких это пор у нас секретари райкомов?
– Надежда Сергеевна лично пригласила, – отрапортовал Шумяцкий.
– И когда это ты успела? – сверкнул глазами на жену ревнивый муж.
– Пока собирались, позвонила. А что тут такого? Человек с интересными суждениями, его оценки…
– В оценках секретарей райкомов я не нуждаюсь, – рассердился Иосиф Виссарионович, он не желал, чтобы развеялись воспоминания об их первой весне, чтоб улетучилось полное надежд ожидание чего-то радостного.
Вот еще это имя – Надежда. Как оно нравилось ему тогда. Особенно – что и у него, и у Ленина жены Надежды. Но потом это неприязненное отношение к нему со стороны Надежды Константиновны все испортило. А тут еще он узнал, что при краниостенозе, как по-научному называется окостенение черепных швов, возможно со временем выпучивание глазных яблок, и не приведи бог, если у его Нади будет то же самое, что у страдающей базедкой вдовы Ильича!