Кредо холопа - стр. 75

Тит зачерпнул полную ладонь картечи, прицелился, и бросил. Яшка в этот момент как раз отвешивал поклон, и снаряд угодил ему точно в мишень, размазавшись по всему бамперу и забрызгав соседних холопов.

– Тит, ты снайпер! – восторженно похвалил стрелка Гриша. – А теперь мордой в пол и молись богу!

Тит послушался, а Гриша, прекрасно понимая, что сильно рискует, выступил со своей партией. Он поставил на кон все. Если затея провалится, не видать ему ни двух миллионов, ни блондинок, ни крутой тачки, ни всех прочих радостей жизни. Но и дальше перетаскивать навоз с места на место, медленно превращаясь в тупую скотину (то бишь в Тита) он не мог, да и Толстой, гнида, все настойчивее требовал результатов. И Гриша решился. Все или ничего.

– Господи, да что же это делается? – закричал он истошно, так что все люди, собравшиеся в церкви, повернулись в его сторону. Краем глаза Гриша заметил, что сквозь толпу холопов к нему уже пробираются надзиратели с дубинами, и быстро продолжил:

– Да разве же можно в храме господнем в штаны навалить?

Тут в его плечо вцепились крепкие пальцы, в спину уперся конец дубинки, злой голос надзирателя спросил:

– Что ты разорался, скот грязный? Яйца сильно мешаются? Исправим.

– Не могу молчать! – завопил Гриша. – Грех великий сделался. В храме божьем, при господах, при барыне молодой, в штаны навалил!

– Ты? – зарычал второй надзиратель, хватая Гришу за горло. – Ты, гнида мерзкая, обделался?

– Да не я! – прохрипел Гриша.

– А кто?

– Яшка лакей.

Все взоры тут же обратились на Яшку. Лакей, побледнев, тут же осенил себя крестным знаменьем и закричал:

– Люди добрые, вот вам крест – не было такого! Барин, отец, да скажи ты им, – пустив слезу, запричитал Яшка, обращаясь к помещику, – не может Яшка такого сделать. Не такой он человек.

Но жалкий лепет оправданий уже мало что значил, потому что и барин, и его дочурка, и все остальные, прекрасно видели огромное коричневое пятно на штанах Яшки. Это доказательство было куда красноречивее любых доводов в защиту преданного лакея, служившего барину верой и правдой и ни разу не замеченного в чем-то предосудительном.

– Фу! Какая низость! – с непередаваемым отвращением произнесла Танечка, и отвернулась.

– Яшка-Яшка, не ждал я такого от тебя, – покачал головой расстроенный помещик. – В святой праздник, в церкви….

И барин махнул рукой, давая понять, что слова тут не нужны – все и так ясно.

Яшка попытался грохнуться на колени, но крепкие руки надзирателей уже схватили его и потащили к выходу.

– Барин! Отец! – орал он, заливаясь слезами. – Оклеветали меня недруги. Не было такого! Ужель не православные?

– Заткнись! – рявкнул на него один из надзирателей, и приласкал Яшку дубиной по зубам. – Весь праздник осквернил своим дерьмом.

Яшка, выплевывая вместе с кровью осколки зубов, попытался опять затянуть речь в свою защиту, но его уже выволокли наружу. Гриша, наблюдая за этим, ликовал. Но когда бугаи схватили его и тоже потащили к выходу, он не на шутку испугался.

– Подождите! Меня-то за что? – закричал он. – Я же ничего не сделал. Я ведь….

– Стойте, – крикнул надзирателям барин. – Оставьте его. После службы отмоете его, переоденете, и вечером приведете в усадьбу. Будет вместо Яшки.

Гришу отпустили, он тут же грохнулся на колени, уткнулся лбом в пол и стал торопливо благодарить барина за оказанную ему высокую честь.