Кредо холопа - стр. 58
Яшке было что терять. И Яшка изо всех сил старался не сделать ничего такого, что могло бы вызвать гнев барина. Когда он утром ждал под дверью его пробуждения, он почти безостановочно колол себя в ногу булавкой, которую как-то нашел во дворе. А однажды Яшка едва не погиб, и спас его от гибели лишь невероятный героизм. В тот раз он провел всю ночь без сна, и утром, сидя под дверью, почувствовал, что засыпает, и булавка уже не может ему помочь. Тогда Яшка, уже почти проваливаясь в гибельный сон, из последних сил рывком сложился пополам, и сильно укусил себя за мошонку. Сон сразу как рукой сняло, Яшка от боли катался по полу, но не проронил ни звука.
Барин высоко ценил Яшку, позволял тому целовать свои ноги, а однажды пожаловал пылинку со своего плеча. Эту пылинку Яшка трепетно хранил вот уже третий год.
Так вот, до самого пробуждения барина Яшка сидел под дверью и ждал. Наконец из спальни звучал знакомый голос, призывающий своего лакея. О, сколько радости, сколько счастья испытывал в этот миг Яшка. Голос барина был для него всем. Слыша его, Яшка буквально воспарял над полом, и на крыльях любви влетал в барскую опочивальню. Там он подносил барину тапки, и, если настроение у господина было хорошее, испрашивал высочайшего дозволения облобызать ступни кормильца. Затем помогал барину одеться, притом не вставая с колен, и так же, на коленях, полз за ним в туалетную комнату, где помогал барину во всех процедурах: подавал ли мыло, регулировал ли температуру воды при помощи смесителя, вылизывал ли барский зад после хождения по большому.
Затем шел завтрак: барин и его фаворитка Акулина, числившаяся в доме горничной, но работающая несколько по иному профилю, садились за накрытый стол и трапезничали, а Яшка стоял подле барина на коленях и равнодушно взирал на аппетитные блюда. Равнодушно смотреть на то, как другие за обе щеки наворачивают черную икру, колбаску, сыр, хлебают кофе, будучи при этом зверски голодным, считалось высшим лакейским пилотажем. Лакей, который будет жадно глазеть на господские яства и постоянно сглатывать голодную слюну может расстроить барина, испортить ему аппетит. Такие лакеи на своих должностях долго не задерживались. Но Яшка, как уже говорилось, был лакеем талантливым, если не сказать – от бога. Как бы голоден он ни был, что бы барин ни ел при нем – ни один мускул никогда не дрогнул на Яшкином лице. Глядя на него, могло сложиться впечатление, что все эти перепела, куропатки, сочные свиные ребрышки и прочие господские яства ему даже противны, и что он смотрит на них единственно из уважения к барину, а так бы вовсе плюнул и отвернулся.
Зато и награда за эту невозмутимость была велика. Когда барин, насытившись, брал со стола, скажем, недоеденное яичко, или обглоданный кукурузный початок, или куриную кость, и бросал эти дары Яшке, тот ликовал. О, нет, он отнюдь не набрасывался на подачку, как голодный пес, не пихал добычу в рот, не брызгал по сторонам голодной слюной. Яшка был холоп от бога, и никогда не забывал о правилах этикета. Он медленно, с достоинством, поднимал с пола банановую кожуру, складывал ее красиво, и неторопливо поедал, откусывая маленькие кусочки. Всякий раз, когда у барина бывали гости, они приходили в изумление, видя столь благовоспитанного холопа. Один сосед помещика Орлова, знаменитый мыслитель граф Пустой, наблюдая за Яшкой, даже высказал мысль, что крепостным тоже не чуждо некоторое благородство.