Красный мак. Плюсквамфутурум - стр. 24
По перрону нестроевым шагом прошли четверо солдат. Армейская клетчатая камуфляжная форма за сорок лет изменилась не очень сильно, но на солдатских нарукавных нашивках была неизвестная мне эмблема в виде медведя, спрятавшегося в зарослях василька и недружелюбно смотрящего влево. Под эмблемой шла столь же незнакомая мне аббревиатура «ОКРАМ». На брезентовых ремнях за спинами солдат висели чёрные автоматы.
– Первый, я седьмой, – протрещала рация у одного из солдат. – Эшелон досмотрен. Можно пускать.
Солдаты прошли дальше, и Катя, опустив руку с сигаретой, договорила:
– Вот это и прекратили. Приварили ставни, которые закрывают на всё время транзита. В пятьдесят пятом году какой-то москвич хотел сбежать, взорвав порохом окно в туалете вагона. Ставню заклинило, и он не пролез. Ему дали пятнадцать лет за терроризм. Громкое было дело. Из-за этого сменили руководителя нашей железной дороги, прислали нового из Москвы. Он немедленно перетащил к себе всех своих друзей, и они тут же начали имитировать бурную деятельность. У меня ведь муж пятнадцать лет инженером-путейцем работал. Вызвал его один такой молодой да амбициозный начальник в кабинет и сказал: вот так и так, мы тут усиливаем безопасность дорожного следования, а у тебя жена иностранка по деду. Или разводись, или пиши заявление по собственному желанию. Ну, развелся фиктивно.
А его потом всё равно через месяц уволили, мол, был женат на иностранке по деду. Мне тогда на мясокомбинате третий раз подряд зарплату недоплатили. Сначала два месяца штрафовали за невыполнение плана, а на третий раз, когда я его всё-таки выполнила, сказали «что-то много ты заработала» – и снова оштрафовали за неформенную одежду. Вот и я ушла с работы.
Поездная бригада с молотками возвращалась по перрону обратно. Холод уже вернул многих пассажиров обратно в вагоны. Я потёр зябнущие руки и убрал их в карманы куртки. Катя бросила окурок в урну.
Громкоговорители сообщили, что скорый поезд Калининград – Москва отправится через десять минут. Медленно и нехотя мы отправились назад, к вагону. Только сейчас я увидел, что в дальнем конце станции возвышается смотровая вышка. На фоне закатного неба вырисовывался силуэт человека с биноклем. Хорошо, что не с оружием, подумал я. Почему под этим прекрасным персиковым небом так плохо жить людям?
Я задумался о тех жизнях, которые прожили за эти сорок лет две мои новые знакомые. Это было сложно. Мне удалось только представить Светлану в молодости на рок-концерте. С жизнью Кати было ещё труднее. Воображение нарисовало её с двумя длинными хвостиками рыжих волос, а это было совершенно не то. Я на секунду закрыл глаза, вспоминая взгляд девочки из шестнадцатой школы, переходящей дорогу перед инкассаторским автомобилем, где ехал я. Что видела эта девочка за свою жизнь? Что она увидит в будущем?
Вагон встретил нас тёплым, но слегка душным воздухом. За нашим окном, в метре от поезда, виднелся зелёный бок товарного вагона. Грузовой состав стоял на соседнем пути. Белые трафаретные буквы извещали, что внутри находятся шестьдесят тонн зерна. Чуть ниже располагался стилизованный под колос логотип «АГРОПРОМ». Дальше снова шли трафаретные буквы, сообщающие, что зерно является национальным достоянием России и попытка кражи будет строго… Из окна последнюю строку не удавалось разглядеть, и я так и не узнал, что же произойдет после попытки кражи.