Красный кардинал - стр. 29

– Большинства трудностей героини могли бы избежать, если бы посвятили жизнь домашним делам. – Артур Альбертович назидательно воздел перст. – Совмещение деятельности научной с жизнью семейной – задача крайне непростая…

Варя вновь отвлеклась и погрузилась в записи. Она выводила слова осторожно, с особым вниманием. Переписывала трижды, прежде чем осталась довольна проделанной работой. И подняла голову как раз в тот момент, когда учитель спросил:

– В минувшем году это произведение было удостоено литературной премии «Vie Heureuse»[14]. Кто-нибудь из вас знает, что это за премия? – Его взгляд скользнул по рядам воспитанниц в одинаковых форменных платьях с белоснежными накладными рукавчиками и с заплетёнными в одинаковые косы волосами. Он остановился на Варе. – Воронцова?

Варвара поднялась с места и встала возле парты так, чтобы прикрыть собою записку.

– Если я верно припоминаю, эта премия сравнительно молода и вручается за особый вклад в литературу именно для женщин, в качестве некой противоположности привычным мужским премиям. – Варя мило улыбнулась, а сама ощутила лёгкий испуг.

Она боялась, что скажет нечто недопустимое, Артур Альбертович рассердится, подойдёт ближе и заметит бумагу, а тогда он поймёт, что содержание её записей не имеет ровным счётом никакого отношения к творчеству Колетт Ивер.

Но учитель остался вполне доволен ответом и вовсе не обратил внимания на её стол.

– Совершенно верно, Варвара Николаевна. Присаживайтесь, пожалуйста. – Артур Альбертович отвернулся к доске, чтобы написать на ней название этой литературной награды. – Кто может перечислить иные премии?

Варя с облегчением опустилась на своё место. Первым делом она проверила, высохли ли чернила, а затем достала из-под тетради чистый конверт и вложила в него записку, сложив её дважды.

К тому моменту, как урок завершился, Воронцова успела написать на конверте адрес и имя адресата.

А дальше оставалось мысленно просить у Господа прощения и помощи, и Варя решила, что она прощена, потому что между занятиями ей удалось прогуляться мимо парадного входа и положить конверт в ящик к остальной утренней почте, которую уже принесли, но ещё не успели разобрать. Всё это время от волнения руки тряслись так, что она едва не выронила заветное послание. Но всё же конверт спрятался среди остальных писем и газет, и Варя заспешила к подругам на следующий урок. С трудом она дождалась обеда, когда в трапезной к ней подошла классная дама.

– Варвара Николаевна, – негромко обратилась к ней Ирецкая, при этом вид у неё был слегка озадаченный, – право, не знаю, как и быть, но сегодня утром ваша учительница японского языка прислала записку в институт.

Разумеется, самой записки при ней не было.

– Танака-сама? – Варя изобразила искреннее изумление. – Всё ли хорошо? Она здорова? Мы не виделись с ней с июня.

– Именно поэтому она и написала, – Марья Андреевна мягко улыбнулась. – Ваша Танака-сама ругает вас, Варвара Николаевна. Говорит, что проку от занятий не будет при столь больших перерывах. И если вы не явитесь сегодня к пяти часам, от уроков лучше вовсе отказаться.

– Mon Dieu, – только и вымолвила Воронцова. Она округлила глаза и приоткрыла губки с выражением наивной беспомощности.

Сидевшие здесь же за столом подруги зашептались. Кто-то захихикал и пошутил, что японка решила с Варварой распрощаться, раз уж та прилежностью не отличается. Но ей это было совершенно безразлично, ведь спектакль она разыграла не для одноклассниц, а для одной лишь Ирецкой. Даже Эмилии Карловне Варя толком ничего не поведала, чтобы та поменьше волновалась. Сказала лишь самое необходимое на всякий случай. К примеру, что женщина оказалась горничной в доме Обухова, с которым Варя хочет поговорить при случае и предупредить, что его пытаются подставить. И что брошь нашлась, она спрятана в надёжном месте, но вернуть её пока не удастся, покуда они не выяснят, кто за всем стоит. Эмилия испытала смесь облегчения и шока, но всё же поддержала Варю в её начинаниях.