Красное каление. Том третий. Час Волкодава - стр. 13
При этом Романцов, висящий поперек седла, дико вращая глазами, истошно мычал, силясь вытолкнуть кляп изо рта.
-Эх, напоить бы коней… Да перебиться некогда! – Григорий, о чем-то быстро размышляя, зорко всматривался в окрестности.
-Может, пойдем по бугру? –Панкрат хмуро кивнул на голый, выметенный от снега темный верхняк, черной полоской уходящий в мутный степной горизонт, -там и следов не будет?
-Вот на бугре они нас как раз и запопашуть… Низом пойдем, по молодой осоке, по отмелям, где волк ходить… Тут часа два до Басанова стойла.
-Развязал бы ты мне руки, начальник, -Распекаев чуть усмехнулся, -неохота вот так-то… Арестантом помирать…
-Как неохота тебе помирать, штабс-капитан? Врагом своево народа? – Григорий, продолжая тревожно осматриваться, вдруг глубоко заглянул в прищуренные глаза штабс-капитана.
Когда впереди мелькнули промеж заснеженных оврагов серые камышовые крыши Басановских тепляков и терпко потянуло горелым кизяком, Григорий вдруг поднял руку, спешился с разгоряченной кобылы, достал из приторочки кожаную командирскую планшетку и, раскрыв ее, что-то скоро написал на листке карандашом, свернул вчетверо и протянул Панкрату:
-Давай мимо стойбища, по балкам, как мы сюда шли… Поспешай, слышишь? К полудню должон быть в Воронцовке, у товарища… Шинкаренки. Донесение ему лично в руки, понял? И смотри мне… На тебя, Панкратка, вся моя надежда!
-Во внутрях крутит! Хучь бы… этово… ду-дура ихнево дал… малость погрызть, – обиженно протянул тот.
-Еще погрызем… А ежели там они… уже? И теперь поглядывають на нас через пулеметный целик, как хохол на сало?– Григорий тревожно через полевой бинокль всматривался в сторону стойбища, – увидять, што один конный оторвался – все равно пустятся в погоню! Не упустять! Да и… Себя выдадуть! Потому мы туточки минуток десять постоим. А ты скачи. Во весь рост скачи! Давай, друг! Скажи товарищу Шинкаренке, што б все в точности сполнил, как я ему прописал!
Панкрат бережно спрятал на груди бумагу и, пригнувшись к луке седла, с места пустился крупным наметом, охватывая Басановское стойло слева, по широкому бугру, и правясь в подходящую к нему с запада старую широкую балку. Вскоре он пропал из виду.
Григорий еще раз всмотрелся в темное осунувшееся лицо Распекаева. Молча подошел, полоснул ножом по веревке:
-Фору тебе даю, штабс-капитан. Мирную жизнь начать можешь. С завтрашнево дня, правда.
-Что же так, начальник? Я, может быть, прямо сейчас и желаю-с…, -тот разминал затекшие руки.
– Прямо сейчас не получится. Трогаем, вроде бы никого на стойбище нет.
-Эй, Басан – личный друг товарища Буденного! Гляди-ка, кого мы тебе доставили! – Григорий, не спешиваясь, нарочито весело и громко прокричал вонутрь кибитки, чуть отодвинув полог.
Басан в одной заношенной гимнастерке выкатился на своих коротких ногах и тут же, в ужасе обхватив голову руками, свалился на колени, косноязычно запричитал, раскачиваясь и зажмурив глаза:
– О, боги, боги! О, могучий Бурха-а-ан!.. Ой, что наделал вам Басан!!! Чем прогневи-и-ил… Ой, за что вы ево наказали-и-и!.. Прок-ля-ли-и-и… Бедный, бедный Басан…
-А ну!! Хорош тужить, Басан! – Григорий уже соскочил с кобылы и рывком поднял калмыка с земли, встряхнул его хорошенько и, развернув лицом к себе, прямо в лицо прошипел: