КРАСНОЕ КАЛЕНИЕ Черный ворон, я не твой! - стр. 8

Уже на станции, неожиданно вынырнув из-за грохочущего скопища вагонов и платформ, вдруг окружили его шестеро конных с винтами наготове. Один из них красномордый в потертой кожаной тужурке хмуро приказал:

– За нами, Григорий Остапенко. И – не балуй!..

В незнакомом штабном вагоне было тепло и чисто, не в пример ихнему штабу. У Гришки со словами: «Прости, товарищ, порядок есть порядок!» –забрали все оружие и втолкнули в узкий проем купейной двери.

« – Сигану в окошко, коли што, – мелькнуло в голове при виде шевелящейся под утренним студеным ветерком занавески, -а нет, так…» – и он плечом сжал рукоятку дамского «Браунинга», который всегда таскал на кожаном шнурке высоко под левой мышкой.

– Я Смилга, – негромко и хрипловато раздалось из темного угла, – а ты, боец, не бойся.

«Смилга… Смилга…», -Гришка вдруг вспомнил, как Мокеич когда-то со смехом рассказывал, как он, шутки ради, встречал какого-то Смилгу в золотопогонном мундире поручика старой армии и который приезжал в штаб сводного корпуса с целью склонить его к троцкистам. И как он запросто выпроводил того эмиссара восвояси.

Из тьмы широкого генеральского купе выплыла высокая мышастая фигура во френче. Длинное лицо, мятая фуражка, маленькие круглые очки на прямом носу, высокий, с залысинами лоб, интеллигентная бородка клинышком.

-Год назад! – с легким прибалтийским акцентом возвысил голос Смилга, обращаясь куда-то в темноту, -не далее…, как год назад, прошлой зимой…, атаман Григорьев фактически положил Украину под ноги Советской власти!.. Своей изменой Директории!..– он на минуту умолк, задумался, – и… что могла, что могла одна наша девятая дивизия против полумиллиона войск Директории? – он наконец устремил свой взгляд на опешившего и ничего не понимающего Гришку, презрительно смерив его сверху до низу и обратно, -да ничего!! Так, пшик! Но Григорьев повернул штыки обратно, а за ним все эти… Качуры, Зеленые, Поповы и Мазуренки… И вот! Большое государство Восточной Европы вмиг стало… нашим, социалистическим!.. Далее –и это неизбежно! последуют Польша, Германия…, -он поднял взгляд куда-то вверх, крестом сложил на груди руки и молитвенно закрыл глаза.

Установилась мертвая тишина. Из темени через распахнутое окно раздался резкий свисток приближающегося паровоза.

Он вдруг резко ухватил Гришку за отвороты полушубка, притянул к своему лицу и, внимательно всматриваясь в его вытаращенные глаза, прошипел низким басом:

– Вот так и вы… Ваш комсвокор… Думенко… Вот-вот положит Дон к ногам Деникина!.. А за ним и вся эта партизанская шать-брать: Буденный, Шевкопляс, Жлоба, ну и… Мятеж! Крах!..

Он разжал пальцы, оттолкнул Гришку и отошел в дальний угол, стал снова невидим.

Гришка оторопело стоял молча, опустив руки, только мелко тряслись поджилки.

– Наша Советская власть только тогда чего-нибудь стоит, если она умеет защищаться. Так сказал великий Ленин. Но! Помиловав Миронова, ВЦИК сам…, са-ам – поставил себя в глупое положение, – он осекся, прокашлялся, глотнул из стоящего на столике стакана и продолжил уже заметно тише:

– Буденный пока… не так опасен. Он не дурак и умеет подчинить себе солдатскую стихию… Во всяком случае, в этом уверен Коба… Гм… А вот Думенко… Он весь уже во власти этой стихии!.. И ты, Григорий Остапенко, как верный Революции боец, выполнишь теперь ее приказ… Ты… убьешь его!!– прошипел из черной темноты, как с того света, Смилга.