Красная планета. Звездный зверь (сборник) - стр. 61
В той комнате был марсианин. Позднее Джим никак не мог описать его: глаза марсианина притягивали к себе и не отпускали. Человеку трудно судить о возрасте марсианина, но Джим безошибочно чувствовал, что этот очень стар, старше отца и даже дока Макрея.
– Джим Марло, – звучным голосом сказал туземец. – Добро пожаловать, Джим Марло, друг моего народа и мой друг. Испей со мной воды.
Говорил он на бейсик-инглиш с каким-то смутно знакомым акцентом. Джим раньше никогда не слышал, чтобы марсианин говорил на языке землян, хотя и знал, что некоторые говорят на бейсике. Большим облегчением было общаться на родном языке.
– Я пью с тобой. Да будет у тебя всегда чистой воды в изобилии!
– Благодарю тебя, Джим Марло.
На самом деле никакой воды они не пили, это была просто формула вежливости. Затем последовала пауза, также предписанная этикетом, во время которой Джим думал, кого же напоминает ему до странности знакомый выговор марсианина – то ли отца, то ли дока Макрея.
– Ты чем-то опечален, Джим Марло. Твое горе – наше горе. Чем я могу помочь тебе?
– Мне ничего не нужно, – ответил Джим, – только добраться до дому и чтобы Виллис был со мной. У меня забрали Виллиса, это неправильно. Они не должны были так поступать.
Последовало еще более продолжительное молчание. Наконец марсианин ответил:
– Стоя на земле, не всегда видишь то, что за горизонтом, но Фобос видит все.
Перед тем как сказать «Фобос», он немного запнулся. Потом он, как бы спохватившись, добавил:
– Джим Марло, я не так давно выучил ваш язык. Прости меня, если я не могу сразу найти слово.
– Да вы прекрасно говорите! – совершенно искренне сказал Джим.
– Я знаю слова, но картина мне не ясна. Скажи мне, Джим Марло, что такое «лондонзо»?
Джим попросил его повторить, прежде чем ему стало ясно, что марсиан спрашивает о лондонском зоопарке. Джим начал объяснять, но остановился на описании идеи зоопарка: от марсианина повеяло таким холодным, непримиримым гневом, что Джим испугался. Потом настроение марсианина снова резко переменилось, и Джим вновь ощутил дружеское тепло, идущее от его собеседника, как от солнца; оно было не менее реально, чем солнечные лучи.
– Джим Марло, ты дважды спасал малыша, которого назвал «Виллис», от… – он употребил марсианское слово, неизвестное Джиму, потом поправился: – …от водоискалки. Ты убил много водоискалок?
– Да, порядочно, – ответил Джим. – Я как вижу их, так и убиваю. Слишком они обнаглели, нечего рыскать около колонии.
Марсианин как будто обдумывал это некоторое время, но потом, вместо того чтобы прокомментировать ответ, он снова переменил тему:
– Джим Марло, дважды или трижды ты спасал малыша; однажды или дважды наш малыш спас тебя. И с каждым разом вы становились ближе друг другу. День ото дня вы становились все ближе, и вот теперь ни один из вас не может жить без другого. Не уходи от нас, Джим Марло. Останься с нами. Это мой дом, а ты в нем сын и друг.
Сначала он сказал «дочь», а не «сын», затем поправился, не утратив при этом самого серьезного тона.
Джим покачал головой:
– Мне надо домой, и хорошо бы отправиться прямо сейчас. Вы очень добры, что предложили мне остаться, и я благодарен вам, но… – Он как можно понятнее рассказал о заговоре против колонии и объяснил, что надо скорее сообщить об этом людям. – С вашего разрешения, сэр, нельзя ли, чтобы меня и моего друга доставили обратно туда, где К’бумч нашел нас. Только я бы хотел перед этим получить обратно Виллиса.