Красавица и эльфовище - стр. 22
Девчонка была капризной и смеялась над обоими воздыхателями, целовать себя не позволяла. А если ухажерам и удавалось прихватить ее в укромном углу, она тотчас делала строгие глаза и заявляла, что станет Ведьмой-Отшельницей. А значит, мужчинам ее касаться нельзя.
- Тайны магии, - высокомерно и наивно говорила она, оттолкнув в очередной раз шумно сопящего от досады и разочарования юного воздыхателя, - влекут меня намного больше, чем поцелуйчики и всякие нежности. Даже не знаю, на какой дар я обменяла бы свою ласку…
Теренс клял и себя, и ее. Видел же, понимал - девчонка слишком юная и слишком глупая! Может, даже пустая, не понимающая, какие раны оставляют ее колкие слова. Но сердцу не прикажешь… Рыжие локоны и задорные зеленые глаза манили, тревожили покой, ночами являлись. Сладость и горечь первой, не испитой любви помнится всю жизнь…
И тогда он совершил ошибку.
Нет, не проступок и не преступление - ошибку.
Он принес рыжей эльфийке блестящее темно-синее перо, выпавшее из крыла небесного сокола.
- Любимица богини, - сказал Теренс, крутя им перед лицом восторженной девушки. - Смотри, какое красивое. Это из крыла птицы, что принадлежит моей матери. И достать для тебя такое же могу только я!
Варинор, присутствующий при этой сцене, просто позеленел от зависти.
- Я слышала, - произнесла девчонка, восторженно разглядывая волшебное подношение, - что на голове у нее алмазный хохолок. Верно это?
- Да, так, - ответил Теренс.
- А его добыть можешь? - насмешливо произнесла девчонка, и сердце Теренса ухнуло вниз, чуя недоброе.
- Нет, - через силу ответил он.
- А я смогу! - вскричал Варинор. Уже тогда в голосе его прорезалась завистливая злоба. - Я принесу!..
- Если сделаешь это, - произнесла девица, щуря недобрые глаза, - то я, так и быть, поцелую тебя!
Девчонке не нужно было украшение. Ей нравилось наблюдать, как мальчики злятся, готовые вцепиться друг в друга и отмутузить как следует. А еще она хотела не богатства, нет - поступка. Проверяла, на что готовы ее юные воздыхатели в погоне за ее благосклонностью.
И смотрела она ни них уже не озорно, а с нехорошим, недетским стервозным любопытством.
Теренс усмехнулся тогда.
Подумал гордо, что Варинору нипочем не найти другую птицу, а если найти - то не сорвать с ее головы перья. Чужаков эти птицы опасались и сопротивлялись отчаянно и сильно. Но Варинор и не думал искать другую. Ему достаточно было знать, где находится эта… королевская любимица на гнезде, полном толстых пушистых птенцов.
Говорят, это произошло ночью.
Словно юркий хорек, Варинор проскользнул под крылья спящему соколу. Осторожно разгреб на горячей груди птицы перья. И кольнул мечом в самое сердце, безжалостно и точно, так, что кровь рекой хлынула.
В гнезде сделалось мокро, липко. Птенцы, почуяв неладное, запищали, и Варинор, злясь на них, без сожаления сворачивал им шеи, чтоб они замолкли и не выдали его. С головы мертвой птицы сорвал он хохолок, нарвал полные карманы цветных перьев и нежного пуха с птенцов. И скрылся, не замеченный никем, оставив разоренное гнездо, птенцов с вытянутыми тонкими шейками, замолкших навсегда.
Конечно, он отдал свою добычу рыжей жестокой девчонке. И та приняла ее - это потом понял Теренс по тому, с каким издевательством она смотрела на него, на принца, по тому, как она притворно строго поджимала губы и скромно опускала глаза, обходя его стороной.