Красавиц мертвых локоны златые - стр. 24
– Нельсон, – повторила она. – Это название крыла. Наверх. Второй этаж. Воспользуйтесь лифтом.
С этими словами она кивнула в сторону древнего устройства, сооруженного на первый взгляд главным образом из проводов и проволоки. Оно напомнило мне какой-нибудь из первых аэропланов, на которых бесстрашные летчики ежедневно рисковали жизнями, не моргнув и глазом.
Мы вошли в кабину, и Доггер передвинул медный рычаг в черном железном механизме. С тревожным скрежетом лифт тронулся с места, и мы с завыванием вознеслись в небеса, словно эскадрон истребителей «Сопвит кэмел»[8].
Когда адское устройство со скрипом и содроганием остановилось, мы торопливо вышли в широкий коридор, оказавшийся неожиданно светлым.
Доггер склонил голову перед портретом морского офицера в форме с рукавом, пришитым к синему мундиру, увешанному кричащими орденами.
– Адмирал Нельсон, – промолвил он.
– У него такой вид, как будто он думает об Эмме Гамильтон, а не о военной тактике, – прошептала я. Даффи рассказала мне об этой знаменитой истории любви, после того как они тайком сходили с Фели в кино на «Леди Гамильтон».
– Или о ростбифе, – предположил Доггер.
Короткая прогулка по отражающему эхо коридору привела нас на перепутье: нарисованные на стенах стрелы указывали путь к коридорам А, Б и В.
Куда нам идти?
Проблема разрешилась сама собой, когда к нам торопливо подошла медсестра в накрахмаленной синей с белым форме.
– Да? – произнесла она, вопросительно выгибая бровь.
– Доктор Брокен, – сказал Доггер.
Медсестра по очереди посмотрела нам в глаза.
– Боюсь, вы опоздали. – Она покачала головой, и у меня сердце упало в пятки.
Но Доггер был сделан из более прочного материала.
– Опоздали? – переспросил он, как будто не расслышал.
Медсестра устроила целое представление, подтягивая за шнурок часы, висевшие у нее на груди, и внимательно их изучая.
Это был великолепный спектакль, подчеркнутый бесчисленными проявлениями легкого сомнения, наморщиванием лба и глубокими размышлениями, – спектакль, который на сцене Вест-Энда собрал бы море наград.
– Слишком поздно, – повторила она, отпуская часы. – Время посещений – с одиннадцати до двух часов без исключений. Сейчас половина третьего. Вам придется организовать свой визит в другой день.
– Боюсь, это невозможно, – ответил Доггер и, понизив голос, добавил: – Конфиденциально, это серьезное дело, связанное с законом. Боюсь, все очень спешно. Я представляю дочь доктора Брокена миссис Прилл. Она будет весьма огорчена, если узнает, что нам отказали, после того как мы проделали такой путь.
– А эта юная леди? – вопросила она, снова перемещая бровь с места на место.
– Ах, – Доггер покровительственно положил мне руку на плечо, – как я сказал, все очень спешно.
Заворочались шарики и ролики. Кем я могу быть? Очевидно, что я не барристер и не солиситор. Кто же тогда? Внучка? Наследница? Ребенок, которого можно использовать для переливания крови?
Я видела, как медсестра мысленно перебирает варианты.
– Палата тридцать семь, – сказала она. – По этому коридору налево. Десять минут. И ни секундой больше.
В тридцать седьмой палате были липкий линолеум и тошнотворно зеленые стены. Воздух можно было резать ножом; я чувствовала, как он забивается в поры. Судя по удушливой атмосфере, двери и окна здесь не открывались отродясь.