Крадущийся хаос - стр. 20
…Итак, мы с доктором Макнилом, храня молчание, поднялись по винтовой лестнице и прошли по безлюдному коридору, в котором звук наших шагов гулко отскакивал от скругленных стен. Доктор Макнил открыл покрашенную серой краской стальную дверь, и за ней нас встретил еще один коридор. Путь наш окончился у двери, отмеченной кодом Б-116. Доктор отодвинул щиток узкого смотрового окошка, в которое можно было заглянуть только поднявшись на цыпочки, и несколько раз ударил ладонью по окрашенному металлу, словно желая разбудить обитателя помещения, кем бы он ни являлся.
Слабый зловонный дух пополз нам навстречу, и – быть может, мне только показалось? – в ответ на шум, созданный Макнилом, из глубин палаты раздалось приглушенное шипение. Жестом доктор пригласил присоединиться к нему у смотрового окна, и шаг навстречу дался мне не без подспудной дрожи.
Затемненные стекла окна, снабженного вдобавок стальной решеткой, пропускали очень мало света, и я некоторое время напрягал глаза, чтобы различить в странно пахнущих недрах палаты хоть что-нибудь. Но как только оно зашипело снова, я прозрел – неясные очертания приобрели форму припавшего к полу в странной позе человека. Сердце мое резко ухнуло вниз. Человек – если это существо еще можно было назвать человеком! – был наг, безволос, и кожа на его спине имела странный ржаво-коричневый цвет и глянцевую фактуру, куда более напоминающую чешую рептилий. Плечи существа усыпала колония черных пятен, голова имела абсурдную вытянуто-сплюснутую форму. Когда оно с шипением взглянуло на меня, я увидел, что бусинки его маленьких черных глазок чертовски похожи на человеческие, но не решился долго смотреть в них. Тварь сама с ужасающим упорством уставилась на меня, и я резко закрыл дверцу смотровой щели, оставив тварь невидимо извиваться на своей соломе в потемках. Шатаясь, я побрел прочь, держа за руку ведущего меня доктора. Заикаясь, я вновь и вновь спрашивал его: но, ради Бога, что это?
Доктор Макнил поведал мне свою историю в кабинете, в то время как я растянулся в кресле напротив него. Золотисто-малиновые лучи позднего дня обращались в лиловое зарево ранних сумерек, но я по-прежнему сидел неподвижно, испытывая благоговейный страх. Меня раздражал всякий телефонный звонок, всякий шум с улицы, я клял медсестер и интернов, чьи вызовы то и дело вынуждали доктора покидать кабинет. Наступила ночь, и я был рад, когда Макнил зажег все лампы. Хоть и был я ученым, исследовательское рвение поутихло от гнета душащего экстатического страха, который мог бы испытывать ребенок, слушая передаваемые шепотом байки о ведьмах у камина.
Согласно доктору, Йиг, бог-змей племен с центральных равнин – предположительно, первичный источник южных легенд о Кетцалькоатле или Кукулькане, – был неким частично антропоморфным отродьем чрезвычайно произвольной и непостоянной природы; не являлся абсолютным злом и обыкновенно был весьма расположен к тем, кто выполнял обряды в честь его и его детей-змей. Но осенью он становился необычно прожорливым, и его можно было задобрить лишь посредством особых церемоний. Вот почему барабаны в Поуни, Уичито и Каддо неделями не прекращали рокотать в августе, сентябре и октябре, вот почему шаманы музицировали при помощи трещоток и свистков, похожих на те, что бывали в ходу у ацтеков и майя – народов невообразимо древних.