Койонсаари - стр. 11
С Мияко Мацуо, или, как принято говорить в Японии, Мацуо Мияко, владелицей сети косметических бутиков "Карюкай" и артисткой цирка "Сумида" Вероника познакомилась в Ялте; после этого ее и начал преследовать повторяющийся сон об аллее парка… Ника хранила тайну, соблюдая данное при откровенном разговоре слово. Мияко настаивала на том, чтобы об их встрече не знал даже Морской. "Особенно – он", – подчеркивала она.
– Вы и в Карелии хотите открывать точки? – спросила Орлова, кивнув.
– В Петрозаводске и Сортавале уже есть "Карюкай", – ответила Мияко. – Нет… Сейчас я еду в отпуск.
Ника изумленно посмотрела на нее. Девушка улыбнулась:
– Вы не повериче, но и мы иногдза отдихаем.
По-русски она говорила чисто, но изредка, забавляясь, напирала на характерную для говорящих на чужом языке японцев картавинку.
– Как подзивает Бикута-сама? – спросила Мияко.
Ника знала, что Бикута – японский вариант имени Виктор, а "сама" означает особо уважительное обращение к человеку, в отличие от универсального "сан".
– Полетел на деловую встречу в Ниццу, – ответила она. – Какие-то переговоры по делам корпорации.
– Он правильно выбрал свой Путь, – кивнула Мацуо, – и уверенно идет по нему. Тернии остались позади, а сейчас он пожинает плоды своих трудов. И в его Колеснице есть хороший спутник, – улыбнулась она собеседнице.
– Автобус отправляется, пассажиры, займите свои места, – позвал водитель.
– Встретимся в рагере, – кивнула Нике Мияко и дисциплинированно поднялась на подножку одной из первых.
– Э, э, э!!! Подожди, братан! Алеооооооо!!!
Из кафе, отдуваясь, вразвалку трусил молодой, но очень полный мужчина в пестрых шортах, туго обтягивающей массивное тело футболке и серой джинсовой панаме, размахивая билетом и волоча за собой такую же бокастую сумку и рюкзак.
– Раньше на посадку приходить надо, – буркнул водитель, придержав дверь, – проходите, ваше место шестое.
– Сам знаю, чего мне надо, – пропыхтел толстяк, закинув багаж в отделение под салоном и взбираясь на подножку, – без училок обойдусь, подождете, если надо, умные все стали…
"Токсичный сосед", – подумала Ника и порадовалась, что толстяк сел довольно далеко от нее. Он сразу вытащил телефон и начал звучно "алёкать" еще до того, как автобус начал движение. Новый пассажир явно намеревался обзвонить всех в своем контактном листе, сообщая, что "он уже сел, все нормально, уже едет, погода четкая, реально".
Автобус плавно выехал на шоссе, ведущее в Приозёрск, где они должны были пересесть на туристический микроавтобус до Койонсаари. Ника смотрела в окно, ожидая, когда привычные виды Ленобласти сменятся карельскими скалами и валунами – переход был довольно резким, как смена кадра в кино, и Орлова очень любила за этим наблюдать.
*
Когда они пересаживались на микроавтобус, доставляющий туристические группы на остров Койонсаари, где Ника забронировала себе место в палаточном городке, на посадке обозначились две белые панамки; зелено-фиолетовые вихры суетливой девушки; синие глаза Мияко и красная физиономия толстяка, так и не выпустившего из рук телефон. "А этот жиробас зачем едет на остров? Он же ни на одну скалу не вскарабкается, сразу захрипит и потом обольется, – раздраженно подумала Ника, утомленная бесконечным "але-але" в автобусе. – Небось все две недели просидит в кафе, слопает всю выпечку, а потом будет ругать Карелию: ни фига ему не помогла поездка, только еще несколько килограммов набрал…"