Котобар "Депрессняк" - стр. 4

Я потрясла головой и на подгибающихся ногах рванула за заказом.

– Американо? – Тони продемонстрировал осведомленность о вкусах постоянного клиента, подходя к кофемашине.

Идти обратно к наглому как невесть кто Джону не хотелось, но, к сожалению, остальные официантки были заняты. Внимание мужчины я ощущала даже спиной, и лопатки покалывало от его пристального взгляда.

Так сложилось, что за двадцать лет своей жизни я ни разу не сталкивалась с таким ярким мужским интересом. Меня никогда настолько явно не желали. И это было, конечно, волнительно, приятно для женского самолюбия, но непривычно до взрыва мозга. А для моего серого вещества и так сегодня было слишком много новой информации.

Наконец, мне подали поднос с кофе, и самостоятельно поставив рядом сахарницу и положив приборы, я, сосредоточенно глядя прямо перед собой, отправилась к мистеру Наглость.

Еще в детстве мама рассказала мне о законе Мерфи, который гласит, что если что-то может пойти не так, то оно обязательно это сделает. Данная теорема доказывала саму себя всю мою жизнь, и наверняка не стоило забывать про нее и сегодняшним вечером.

Все шло настолько хорошо, что следовало насторожиться. Меня приняли на испытательный срок, коты были ласковыми, начальство не таким уж и страшным, коллеги отзывчивыми, а чаевые щедрыми.

Закон Мерфи подстерегал меня на подступах к сидящему в углу господину, который в полночь предпочитал кофе.

Я подняла взгляд и даже на какой-то миг залюбовалась. Он был хорош. Первобытная дикость искрами танцевала на дне темных глаз, ленивая усмешка знающего себе цену самца заставляла сладко сжиматься что-то исконно женское в глубине души.

Он уже снял косуху, и сейчас она небрежно валялась на диване рядом, не прикрывая широких плеч, а развитую мускулатуру зрительно усугубляла черная майка. Мощный пояс ремня подчеркивал талию, и мне казалось, что кубики на прессе можно посчитать даже сквозь ткань.

Финальным аккордом оказалось невероятно чувственное зрелище того, как смуглые изящные пальцы скользили по белоснежной шерсти кошки, блаженно щурящей глаза. Он прижимал ее к себе так нежно, так трепетно, что разом становилось ясно: мужик без ума от усато-хвостатой живности.

– Милая, если ты так и продолжишь стоять, мой кофе остынет, – низким бархатным баритоном протянул Джон.

Я очнулась, словно из омута вынырнув.

Ох, мамочки, что ж делается-то? Ритка, ты же никогда не была такой впечатлительной! Увы, спокойно донести заказ и сбежать мне было не дано кармически. Стоило приблизиться к столику и потянуться к кофе, оставив поднос балансировать на одной руке, как о мою ногу потерлась еще одна киса. А вторая киса зашла со спины и, подпрыгнув, собиралась, видимо, умоститься мне на плечо, но недолетела, вцепившись когтями в спину.

Я ахнула от боли, чашка в руке дрогнула и… опрокинулась на Мистера Наглость, который все это время с интересом пялился в мое декольте. Я от испуга шагнула назад и случайно сделала то, что делать было ни в коем случае нельзя. Наступила на хвост той самой скотине, которая возомнила себя альпинистом, но быстро спустилась на пол после диверсии.

Кошачий ор, мат Наглости и мой испуганный возглас слились воедино.

– Если ничего не сделать, то будет ожог! – глядя прямо в глаза, выдал байкер, поднимаясь с дивана и хватая меня за руку. – Идем, кошечка!