Кортес - стр. 42
…Мотекухсома, закинув руки за голову, лежал на широком ложе. Рядом лежала наложница – полная, мягкая, с маленькой грудью, крепкой, как два початка кукурузы. Он любил проводить с ней зимние ночи. Женщина бывало потела, но все равно она так вкусно, до одури аппетитно, пахла. Была послушна и ненавязчива – случалось, иной раз понимала, о чем он толковал по ночам. О-о, иногда ему выпадали странные, наполненные неясным томлением, завораживающие тайным смыслом ночи. Тогда он прозревал и видел себя у подножия небесных чертогов великого Уицилопочтли или в облачном храме Тлалока, а то попадал в объятия самого Кецалькоатля. Случалось – и эти минуты были самыми жуткими и завораживающими – оставался один на один с богом «курящегося зеркала» – непостижимым и всесильным Тескатлипокой.
Повелитель много размышлял о божественных сущностях, их способности изливать на землю, в самую гущу хлопотливых, озабоченных бытием людей свет мудрости и знаний. Об одном из таких полночных откровений он всегда вспоминал с трепетом, даже писцам заикнуться об этом не решался.
Если продолжить мысль легендарного мудреца Несауалкойотля[26], бывшего когда-то, в другую эпоху, правителем Тескоко, то неизбежно придешь к выводу, что и бог войны, непобедимый Уицилопочтли, и не знающий границ Кецалькоатль, и громоподобный Тлалок всего лишь воплощения единой, неподвластной разумению силы, владеющей миром. Все божьи существа – лишь проявления ее изобильной, животворящей сущности. Имя бога по существу одно.
Тескатлипока!.. Владыка «курящегося зеркала».
Это был ошарашивающий вывод. Выходило, что и чужеземцы – не более чем порождение того же таинственного владетеля мира, и их жажда золота – только алчность, а поклонение деревяшке, сколоченной в форме креста, – то же воспевание Тескатлипоки, или как они его там называют…
Женщина не спала – ей, когда бодрствует тлатоани, не положено было спать. Нельзя в то же время мешать боговдохновенным раздумьям Мотекухсомы. Неожиданно правитель услышал тихие всхлипы. Этого еще не доставало! Он легонько ткнул женщину в бок – та сразу же повернулась к нему, запричитала громче, зашептала жарко.
– Во дворце только и говорит о завтрашнем совете. Что же теперь будет? Чужеземцы придут сюда? Обратят нас в рабство? Принесут в жертву? Убей их! Убей их сразу!.. Пусть их сердцами насытятся боги. Спроси у гадальщиков…
Тут же она поняла, что ляпнула запретное, в страхе прикрыла рот пухленькой ладошкой, выжидающе глянула на Мотекухсому. Щека у того дернулась, он коротко и тихо выдохнул:
– Вон!
Женщина моментально метнулась к порогу, там накинула на себя хлопчатобумажную накидку, прикрыла голову и выскочила за дверь.
Тик не отпускал Мотекухсому. Вот оно наказание за крамольные мысли!
И сердце вновь, как в тот день, когда он проиграл правителю Тескоко Несауалпилли последнюю, пятую, партию священной игры в мяч, – ухнуло в бездну.
Гадальщики! Прорицатели, властитель мертвых их раздери! Послушать их, так его, Мотекухсомы, песенка уже спета! Одни говорят одно, другие вещают другое – кому верить? Базарным фокусникам? Шарлатанам? Для них любой пустяк – повод для запугивания людей. Только боги могут дать ответ, что означают все эти знамения, так нелепо обрушившиеся на подвластную ему страну. Причем ответ может быть дан только ему, Мотекухсоме! Лично!..