Короны Ниаксии. Пепел короля, проклятого звездами. Книга вторая из дилогии о ночерожденных - стр. 62

Мы летели над песками пустыни – этими ровными холмами, менявшими цвет от бледно-лунного до бледно-золотого. Я до сих пор помню, как попал сюда впервые, пережив худшее, что сопровождало мое обращение в вампиры. Помню, как доковылял до окна своей комнаты в замке Некулая. Я тогда приклеился к оконному стеклу, не сводя глаз с далеких дюн.

«Это место не вправе быть настолько красивым», – думал я тогда.

Я никогда не видел изящества во внешних проявлениях жизни и быта вампиров. Меня не привлекала ни их красота, ни обилие золота и серебра, ни манера одеваться.

Но как бы я ни старался возненавидеть эти дюны, ненависть к ним во мне не просыпалась.

Целыми днями мы летели над пустынными пространствами. Сплошной песок до самого горизонта. Лишь изредка под нами проплывали городки и селения. Еще реже появлялось озеро или река, окаймленные скудной зеленью.

Ближе к Лахору в плавные волны золотистых дюн неожиданно стали вторгаться каменные россыпи. Вначале одна, затем вторая, а еще через несколько часов местность под нами напоминала мятый пергамент. Камень был везде. Его обломки, вывернутые под странными углами, глядели в небо, поблескивая острыми кромками. Единственная дорога тоже была пробита в камне. Путников мы не видели, зато видели вдали отряды демонов и прочей нечисти, следящие здесь за порядком.

Вот таким был Лахор – место, без которого мир ничего бы не потерял.

Вряд ли у кого-то нашлась бы веская причина, чтобы ехать сюда… Кроме нас.

Когда мы опустились, Орайя скорчила гримасу, выражая крайнее неприятие увиденного. Жаль, нельзя было сохранить ее гримасу и воспроизвести снова, когда мне не хватит слов, чтобы выразить предельное отвращение.

– Что, принцесса? Поражена зрелищем родины твоих предков? – спросил я.

Она еще сильнее наморщила нос.

– Фу, откуда этот жуткий запах?

– От здешних водорослей. Они называются випрус. Растут на прибрежных скалах. Пока те покрыты водой, запаха не чувствуется. Випрус разрастается быстро и, как только начинается отлив, на воздухе сразу гниет. Тогда приходится зажимать нос.

Мише издала странный звук – как кошка, отхаркивающая комок шерсти.

– Ну и дрянь, – сказала она.

– На вид випрус еще хуже. Похож на кишки. Потом стебли усыхают, словно…

– Довольно. Я поняла, – отмахнулась Мише.

– Ты уже бывал здесь? – спросила Орайя.

– Я бывал повсюду, – усмехнувшись, ответил я.

– Как нам повезло, что нас сопровождает опытный путешественник, – сказал Септимус.

Он, разумеется, курил. Его лошадь – крупное белое животное с розовыми ободками вокруг глаз – фыркала и трясла головой, словно и ее оскорбляло здешнее зловоние.

– А город красивый, – заявил Септимус, глядя на городские ворота.

Его слова были густо пропитаны сарказмом – и, увы, заслуженным.

Возможно, в давние-предавние времена Лахор и был красивым городом. Живое воображение позволило бы увидеть призрак прежнего величия. Обитры – невероятно древние земли. Этот континент появился задолго до того, как Ниаксия оказала ему покровительство, задолго до того, как возникли вампиры.

Да, наверное, город был красив. Сейчас же от него остались развалины.

Мы стояли перед внушительной стеной. Из всех городских построек она сохранилась лучше всего. Чувствовалось, ее поддерживали в надлежащем состоянии. Вверх и по обе стороны от нас тянулись плиты из черного оникса. То, что находилось по другую сторону стены… напоминало город не больше, чем кости напоминают тело. На месте рухнувших зданий высились груды обломков. Уцелевшие башни были все в трещинах и держались лишь потому, что упирались в каменные нагромождения. Единственное освещение давали отдаленные сполохи пламени, метавшиеся на самых высоких башнях. Огонь позволял увидеть, что и они находятся не в лучшем состоянии.