Королева. Последняя биография Елизаветы II - стр. 6
Премьер-министр не был столь категоричен. Он высказал предположение, что возвышение Йорков могло оказаться неплохим выходом из ситуации, так как герцог Йоркский был похож на своего горячо любимого отца Георга V. Однако сам принц Альберт, которого в семье называли Берти, вряд ли был с ним согласен. Постепенно, но неуклонно его затягивали в конституционную сеть, исключая для него возможность бегства. Это напоминало кошмарный сон. Несмотря на то, что вопрос о наследовании трона самым младшим братом, герцогом Кентским, уже имевшим к тому времени сына, также обсуждался, перст судьбы упрямо указывал на незадачливого Берти, появившегося на свет вторым. Тот, однако, всегда считал, что старший брат рано или поздно женится и произведет на свет наследника, будущего монарха.
Застенчивый и неуверенный в себе, к тому же имевший несчастье родиться заикой, герцог был поставлен перед необходимостью принять на себя королевское бремя. Прежде всего он думал о старшей дочери, для которой позиция второго кандидата на трон менялась на статус вероятной наследницы престола и королевы, приговоренной к пожизненному сроку службы и публичному одиночеству. Несмотря на серьезные сомнения в отношении себя и своих собственных способностей взвалить на плечи такое бремя, он в глубине души восхищался старшей дочерью. У нее были твердый характер и другие необходимые для монарха качества. Герцог Йоркский признался поэту Осберту Ситвеллу, что старшая дочь напоминает ему королеву Викторию. Это была очень высокая оценка даже со стороны отца, обожавшего свою дочь. Биограф и друг будущего короля Дермот Морра утверждал: «Ему очень не хотелось обрекать дочерей на непрерывную и пожизненную королевскую службу, исключавшую надежду на пенсию даже по старости, ведь это условие является неотъемлемой частью пребывания на самой вершине»>5.
Старшая дочь герцога Йоркского отличалась прагматизмом. Когда восшествие отца на престол стало реальностью, а отъезд в изгнание ее любимого дяди – неизбежным, принцесса Маргарет спросила ее: «Это значит, что ты станешь королевой?» Елизавета на это ответила: «Да, полагаю, что стану»>6.
Больше принцесса об этом не упоминала, за исключением того случая, когда отец заметил, что ей придется учиться ездить в дамском седле для участия в церемонии Выноса знамени, и высказал пожелание, чтобы этого не произошло как можно дольше.
Елизавета постепенно и с неохотой приучалась к мысли о неизбежности наследования короны, но, по воспоминаниям своей кузины Маргарет Роудс, надеялась, что «до этого далеко»>7.
Чтобы избежать монаршей участи, она добавила к своей ежевечерней молитве горячую просьбу о малютке-братике, который благодаря своему полу обойдет ее и станет наследником. Принцесса Елизавета смирилась со своим новым положением с флегматичной беззаботностью юности, но реакция ее отца отличалась коренным образом. Берти «был раздавлен и рыдал, как ребенок», когда ему в присутствии королевы Марии и адвоката Уолтера Монктона вручили проект Манифеста об отречении >8.
В пятницу 11 декабря 1936 года, ставшего годом трех королей, было объявлено об отречении. Бывший король, получивший вместо престола титул герцога Виндзорского, произнес в замке Виндзор свою историческую речь с памятными словами: «Я нахожу для себя невозможным продолжать нести тяжелое бремя ответственности и исполнять королевские обязанности так, как я бы хотел это делать, то есть без помощи и поддержки женщины, которую я люблю». После восхваления многих блестящих качеств младшего брата он отметил: «У него есть бесценное и благословенное преимущество, которое многие из вас имеют и которое не даровано мне, – счастливый семейный дом с женой и детьми»