Контуженый - стр. 7
Повеял холодный, осенний ветер. Старшина Николай Яковлевич Ярилов, лежа на камнях и бетонных блоках, взялся за бинокль. Ему уже на днях исполнялось неполных пятьдесят годов. Где он только не работал. И водителем, и сварщиком на заводе и на стройке, и дворником, и плотником, и слесарем, и даже он катера водил на реке Волге. Сам статный красавец. Прямо кинозвезда. Глаза живые с оттенком ясного небосвода. Взгляд волевой, как у тигра. Там на пристани у Волги и познакомился со своей будущей женой Томой Мурковой. Она имела статную фигуру. Грудь её пылкая третьего размера. Коса тёмная длинная. Лицо беленькое. Кожа нежная. Глаза чудесные, как океан. Губы бантиком, словно силиконом накаченные, брови домиком. Ноги загорелые от ушей. На ней всегда пестрили яркие платья в горошек. Он же устроил ей настоящую романтическую встречу. Просто угнал катер на целый день. За это после его и уволили. Но тот денёк получился на загляденье. Любовная парочка укатила на катере прямо в розовый закат. Они целовались и танцевали до упаду на площадке катера под открытым небом под мелодии «Московские вечера», «Сиреневый туман», «Очи чёрные…» и «Катюша». А кругом водные речные бесконечные глади. И чудесные дали, куда так и хочется улететь на воздушном шаре. И как заворожённо и красиво он ухаживал за своей пассией. Он выносил шампанское и фрукты на подносе, носил её на руках, много шутил и балагурил. Она смеялась мило, громко, чудно и заманчиво. И порой глупые, и пористые поцелуи не заканчивались. Они, тогда стоя у бортика, нежно и сладко целовались в губы. Вкус дурманил. То пористый и немного сладкий получался поцелуй, то нежный и чуть солёный, то кремовый и бархатистый с обильной слюнкой. Прямо страсть и агония. Возлюбленные занялись жаркой любовью прямо на капитанском мостике. И их молодые сердца в порыве совокупления очень долго бились в унисон. А её большие глаза цвета далей океана завораживали напрочь. Николай, тогда лишившись работы в порту, устроился в кинотеатр дворником. И долгие вечера там зажигал со своей пылкой пассией на задних рядах, где собирались истинные любители поцелуев. Он прожил в городе Сталинграде около двадцати лет. Ещё несколько годов отбыл в местах не столь отдалённых за дерзкое хулиганство. По пьяному делу разбил витрину универмага. Там он познакомился с крутыми ребятами. Они и научили его некоторым фокусам. Теперь его бросок ножа приравнивался к броску кобры. Он всегда держал запасное лезвие в рукаве тёплой телогрейки. Сына Никифора уже взрослого потерял по простой глупости. Тот сильно напился и попал под трамвай. Николай быстро заглотил слюнку. Сейчас он выглядел сурово и чуть старше своих лет. Уже проступила малозаметная седина на очень коротких томно-русых волосах. Глаза глубокие, как две щёлки цвета бурной реки и пенного водопада прищурились. Лицо округлое жилистое медно-томного цвета напряглось. Виднелась жёсткая щетина. И выказались вены на мощной шее. Нос прямой, вздёрнутый на кончике. Ноздри широкие, как у кабана. Тело развитое, но жилистое. Руки сильные, мускулистые. Прямо округлые большие бицепсы виднелись. Его развитый, округлый торс имел невероятную рельефность. Здесь же имелась и небольшая синяя наколка. Она походила на маленькую летучую мышь. Он как – то увлекался тяжёлой атлетикой. И легко поднимал одной правой штангу весом в сто килограммов. Но бросил спорт довольно быстро. Увлёкся спиртными напитками. Но уже давно завязал туго с выпивкой. На нём плотно сидела телогрейка. На голове пилотка. Тут и значок – большая красная звёздочка. В карманах имелось несколько ручных гранат-лимонок. За спиной висел автомат ППШ – 41. Николай, зорко наблюдая за зданием бывшей профсоюзной конторы, напряг свои жилы. Сейчас он походил на спокойного питона, который терпеливо выжидал и уже обвивал своим могучим телом потенциальную жертву. Мысли томили.