Конспекты на дорогах к пьедесталу. Книга 4. Тренировки - стр. 15
– Ольга Петровна, если крем должен быть индивидуальным, значит ли это, что лучше иметь индивидуальные шампунь и зубную пасту? – спросил Толик-младший ангельским голосом. Юлик недовольно посмотрел на него.
– Зная, Толян, сколько они стоят, можешь в этом даже не сомневаться. И хранить их лучше в своей тумбочке, а не на общей полке. Мишка, тебя это тоже касается, – намекнул он Шумкину на продолжение разговора: пора дать понять товарищу, что хамить девушкам – низко. Преподаватель похвалила Штейнберга. Шумкин, приняв вызов, усмехнулся:
– Камрад Юлик, у нас на даче персональные даже стаканы под чай и чашки под кофе.
– Ага. Точно. А ещё тарелки для борща и миски для творога, – Кашину такая болтовня раздражала, а предмет гигиены она вообще считала надуманным. А когда Мешкова похвалила Иру, сказав, что индивидуальная посуда – это тоже профилактика, от заболевания глистами, высотница сморщилась и потянулась к сумке за салфетками.
– Подумаешь, глисты, – пожала плечами Ира-фигуристка: – В садике они были почти у всех.
Штейнберг вытянул лицо:
– И у тебя тоже? Зачем же я тогда тебя целую?
– Дурак, – обиделась Станевич, – у меня остриц вывели ещё у маленькой. И вообще, можешь меня не целовать. – Фигуристка пересела за другой стол к Цыганок. Света тёрла виски. За несколько минут до зачёта она так негигиенично укусила у Савченко сайку с повидлом, в то же время забыв спросить, что Гены делает на четвёртом этаже, когда должен быть на первом на зачёте у Горобовой по «Основам спортивной тренировки».
Шумкин стал возмущаться, что зря студентов не заставляют время от времени сдавать анализы на яйцеглист.
– Я согласен с Шимой Мушкиным, – встрял Ячек, – глисты – это плохо. У моего друга был солитер. Он много ел. – Миша-гимнаст говорил медленно и разборчиво, как его учил лечащий гипнотизёр. Симона кивала на каждое правильно произнесённое слово.
– Шумкин у нас тоже всё время голодный. Может тебе самому провериться? – кивнула Сычёва десятиборцу. Ей тоже было обидно за Николину.
– Что?! Ольга Петровна, зачем они меня оскорбляют, – пожаловался толстощёкий десятиборец.
– Не бойся, Мушкин, заразиться солитером гораздо тяжелее, чем оскорбить девушку, – сказал Малыгин. Так как Виктор не был в колхозе и не часто присутствовал на практических занятиях, хорошо фамилии товарищей он ещё не выучил. Поправлять его Миша не стал; жизни высотника и так было не позавидовать. Про очередные новости на даче Зубилиной рассказал Попович. Вчера, ближе к вечеру, гимнастка нашла наконец время, чтобы помочь штангисту отредактировать его реферат.
– Саша, зачем писать «спрыгнуть вниз» или «подняться вверх»? Ты пробовал спрыгнуть вниз? А оглянуться вперёд? Вот то-то же. Поэтому оставляем только «оглянулся». Понимаешь? – девушка уверенно зачёркивала красной ручкой целые фразы. Только раз Попович не согласился со своей добровольной помощницей. Объясняя, почему он написал «сделать пакость назло», Саша и рассказал о том, что случилось на даче.
Малыгин не смог, как собирался, пустить дублёнку Капустиной на сапожки для Золотого. Рука не поднялась резать дорогую и красивую вещь, поэтому Виктор пошёл на рынок. Узнав, зачем Виктору нужны кожа и мех, Капустин тут же послал парня к другу сапожнику. Армянин, услышав про уши учёной собаки, помог высотнику не только с материалом, но и с пошивом. Отдав сапожки Бражнику уже в обед, Виктор побежал в магазин напротив института и выпросил у Марковны две бутылки водки. Продавщица, расчувствовавшись от истории о собаке, спокойно продала ему из-под полы спиртное, не переживая, что парень несовершеннолетний. Виктор отдал одну бутылку сапожнику, распить вторую он предложил Николаю вечером на даче. Когда Виктор назвал в запале жену по фамилии, Николай не постеснялся спросить, уверен ли парень в том, что Лола действительно беременная? Выпученные глаза, в которых промелькнули сразу и недопонимание, и сомнение, подтвердили догадки Капустина: