Конопляный рай - стр. 16
– И мне приспичило, – кивая головой присоединился Андрей.
– Вам смешно, а я действительно на горшок хочу. Всю дорогу терпел.
Подобрав штаны, Кася поплелся к мосту.
– Ну, ты даешь! Тебе в цирке надо работать.
– Я дрессировке не поддаюсь, я свободный зверь. Кстати, Пахан, мы почти на месте, считай что дома. Осваиваетесь пока, я не долго.
Вскоре Кася, довольный, вылез из-под моста, сияющий, с уже вымытой физиономией.
– Водичка – слеза. Если по большому кто захочет, то там в аккурат два камня из воды торчат. Ну, в общем, не мне вас учить.
Кася заметно оживился, осматриваясь по сторонам. Это была его стихия.
После холодной речки усталость от долгой дороги сняло в один миг.
– Ну, ты, Демьян, и морж, – ревел Пашка, наблюдая за тем, как брат барахтается в прозрачном потоке. – Я бы ни за что не полез в воду.
– Он же не курит, как мы. Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт, – язвил Кася, подмигивая Димке.
Андрей уже стоял в узком коридоре уходящей в темный лес, давно неезженой дороги. Словно не решаясь сделать первый шаг на встречу новому приключению, он смотрел то на друзей, то в эту сумрачную глубину. Его волнение передалось и всем остальным. От деревьев исходил запах хвои и сырости, лес был темным и прохладным. Среди сплошной стены сумрачных и старых елей виднелась едва заметная просека. Это и была та самая дорога в уже давно сгоревший дотла от страшного лесного пожара нанайский поселок Бихан. Было такое ощущение, что дорога вела в никуда, в какой-то потусторонний, запретный мир. Дима никак не мог объяснить, почему у него возникла такая мысль, но ему стало жутковато. Всюду светило яркое солнце, дорога же оставалась сумрачной и тихой, даже птиц вокруг не было слышно. На какое-то мгновение ему почудилось, что дорогу охраняют невидимые лесные духи. От этой мысли он даже поёжился.
– Ну, чего приуныл, Демьян. Страшно? Это по первой. С непривычки всегда так, а потом привыкаешь. Всё парниша, обратной дороги нет, теперь только вперёд. Времени в обрез, так что ноги в горсть и не стонать. Темнота не за горами, а нам пехом двадцать километров топать. – Кася привычно подтянул джинсы, при этом несколько раз подпрыгнув пружинкой, туже затянул шнурки на кедах, и ходко зашагал по земляной дороге, не дожидаясь друзей.
– Значит, говоришь, так ни разу и не закурил? – отозвался во время возникшей паузы Володя. Я немного затушевался, не зная как ответить на вопрос, чтобы не соврать.
…– Ладно, можешь не открывать свою тайну. Вообще-то, в жизни всё надо попробовать, кроме одного. Предательства. А ты молодец! Есть сила воли, значит. А что братуха? До сих пор «пыхтит», в смысле, балуется коноплей?
Я замотал головой, про себя удивляясь, как все же Пашке удалось вылезти из этой ямы, в которой он сидел до самой армии, увязнув по самые уши.
– Я сдал его.
– Не понял. – Володька замотал головой. – Брата, ментам сдал?
– Нет, что ты… В военкомат.
– Расскажи, интересно.
– Ему повестки уже приходили, в армию, а он их в унитаз. Надоел он всем дома. Мы тогда уже не дрались, но ругались каждый день. Я уже в технаре учился, на топографа, а там военная кафедра, в армию не забирали. А он дурака валял, ни работал, ни учился. Бухал. А тут и мне повестка пришла. Я с ней и пошёл. Комиссию прохожу, а про технарь молчу. Так до анкеты и дошёл. А там же члены семьи пишутся. Я Пашку и вписал в графе, где родственников указывают. У тех глаза на лоб. Спрашивают, где мол, брат? Дома, говорю, спит на диване. Они за ним сразу послали. Так его и загребли. Он до сих пор не знает, по чьей вине в армию попал.