Кони знают дорогу домой. - стр. 47
Ушла одна боль, но осталась…другая, и она была мучительней, чем физическая и она не проходила ни днём, ни ночью, терзая измученное разлукой сердце, а она…составляла компанию регуту Альгудеру.
Лунная ночь, спустившаяся лёгкой прохладой, пришла, чтобы разделить его одиночество и смотрела в открытые окна, играя лёгкими занавесками, и видела его, сидящего на краю не ласкового ложа, опустившего глаза в ладонь, где лежала крупная жемчужная бусина, отливающая перламутром в холодном лунном свете. Лёгкая тревога всколыхнула тяжёлое сердце, и оно забилось, отсчитывая время гулкими ударами. Он почувствовал её и бросился на улицу. Она стояла в тени цветущей акации, и лунный свет очерчивал лёгкой тенью её хрупкую стройную фигурку.
– Вивьера, – позвал он и затаил дыхание.
– Равивэл, – выдохнула она.
Одновременно сорвавшись с места, они побежали навстречу друг другу, и лунный свет слил их, недавно бегущие тени, в одну, недвижимую тень.
Целуя его, она шептала:
– Не могу, не могу, не могу без тебя.
– Люблю, люблю, люблю, – вырывалось горячим дыханием с его губ.
Равивэл взял Вивьеру на руки и понёс в дом, где ночь, смотрящая в окна, играла лёгкими занавесками. Красивая женщина смотрела с потолка на их обнажённые тела, затаив укор в печальных глазах, а может, лёгкую женскую ревность. С ней, всё было по-другому. Равивэл задыхался не от её поцелуев, а от страсти, скопившейся внутри. Её поцелуи живые и горячие, вызывали не головокружение, а ощущение полёта, невесомости, пронизанной лёгкими прикосновениями её бархатистой кожи, тёплой, чуть влажноватой и пахнущей фиалками. Она, не знавшая откровенных мужских ласк, замирала при каждом его прикосновении, но отдавалась легко и страстно, не стыдясь своих чувственных порывов, которые раньше, даже в мыслях казались постыдными. Любовь, однажды заставшая их врасплох, наконец, утолила, жажду, возведя себя в ранг Алой Пророчицы, не сумевшей или не захотевшей предсказать их будущее и ослушавшись её, теперь, они принадлежали друг другу.
Вивьера ушла до восхода солнца, не разрешив проводить её, и он остался, счастливый и окрылённый, подчиняясь воле богини, подарившей чудную ночь, какой он не знал раньше.
Регут Альгудер, став в последнее время исполнительным и рассудительным, видимо взросление всё же шагнуло в его жизнь, обрёл уважение не только друзей, но и верба Лорока и наконец-то получил золотую ленту герта. Конечно, не золотой эполет высшей степени, но его рвение возвыситься до герта, хотя и средней степени, было удовлетворено. Не показаться в новом мундире Вивьере он не мог, поэтому летел к ней, забыв все прежние обиды, которые несколько скрасились их совместными прогулками, тая очередную надежду на её, ставшее более мягким, сердце. Дверь в покои Вивьеры была приоткрыта, и Альгудер остановился, увидев её сидящую у раскрытого окна. Её волосы, распущенные по спине, легонько трепал ветер, прилетевший из сада, куда и был устремлён её взгляд. Он смотрел на неё, боясь вспугнуть очарование, затаившееся в лёгком наклоне её головы, но она, почувствовав его присутствие, быстро повернула голову, и он затаил дыхание, видя её счастливое и немного загадочное лицо.
– Альгудер, ты пришёл, друг мой, – воскликнула она, бросаясь к нему и обвивая его шею руками. – Как хорошо. День начинается с твоей улыбки. Да продлится её сияние на твоём мужественном лице, – весело приветствовала она и засмеялась, изобразив на щеках две миленькие ямочки.