Кондитерша с морковкиных выселок - стр. 64
- У вас и так отличное варенье, маэстро Бартеломо, - ласково сказала синьорина Барбьерри, опять зазвенев серебряным колокольчиком. – Вам совершенно ни к чему покупать варенье у этой женщины.
За «эту женщину» я обиделась окончательно, но постаралась сдержаться. Всё-таки, не те времена, чтобы простолюдинке разговаривать с мажоркой на равных. Да и ссора на пороге никогда ещё никому не шла на пользу.
- Вы хотя бы попробуйте, - предложила я, насколько смогла миролюбиво. – Хорошее варенье…
- Нет необходимости, - ответила мне синьорина так же ласково, но глаза были колючими, как канцелярские кнопки. – Уходите.
- Мы с маэстро Бартеломо уже договорились о поставке варенья, - заметила я.
- Так откажите ей, - лучезарно улыбнулась красавица и посмотрела на хозяина остерии, склонив голову к плечу.
- Сожалею, синьора, мы обойдёмся без вашего товара, - тут же сказал он.
- То есть как это?.. – вспылила я. – Мы же договорились!
- Мы не пожали руки, - возразил хозяин и повторил следом за синьориной Барбьерри: - Лучше вам уйти.
- Но вам же понравилось! – я не понимала, как можно упускать такую выгоду. – Вы же сами сказали…
- Теперь разонравилось, - коротко ответил маэстро Бартеломо. – С первого раза не распробовал, а теперь какое-то кисловатое послевкусие.
Барбьерри стояла рядом и сияла улыбочкой, сложив белые ручки, как ангелочек на картине Рафаэля.
- Вы лжёте, - упрекнула я хозяина «Манджони». – Ничего моё варенье не кислит. Да будьте вы мужчиной! Упускаете выгоду… Это же ваше заведение, ваши доходы!
- Одно словечко позвольте, - опять зазвенела синьорина в синем платье. – «Манджони» - это корпорация на паях. Две трети капиталов принадлежат моему папе. Поэтому… вам в третий раз указать на дверь? – и она игриво ткнула тонким пальчиком в сторону выхода из остерии.
Я с последней надеждой посмотрела на маэстро Бартеломо, но тот хрюкнул что-то невразумительное, опустил глаза и пожал плечами.
Вот и выбились в люди. Вот и заработали кучу флоринов. Вот и погасили долги и заплатили адвокату.
Всё во мне кипело, но работа в школе сделала своё дело – я не высказала этим двоим, что о них думаю, не прокляла и даже не расплакалась.
- Ну ладно, - сказала я, возвращаясь к столику, где стояли мои горшки.
Закрыв их снова тканевыми крышками и завязав верёвочки, я взяла горшки под мышки и вышла вон, не попрощавшись. Вслед мне полетел заливистый смех нарядной дамы.
Когда я подошла к нашей повозке, лицо у меня, наверное, было таким, что Ветрувия сразу всё поняла.
Она смотрела, как я поставила горшки с вареньем обратно в корзину, как неуклюже перелезла через бортик, зацепившись юбкой за колесо, и как зло плюхнулась на мешок с сеном.
- И что теперь делать? – спросила Ветрувия коротко.
- Едем в «Пьянчужку», – ответила я резче, чем хотелось.
- Думаешь, там повезёт больше? – она ничуть не обиделась на мой тон и подхлестнула лошадь, разворачивая её обратно к мосту.
- И здесь бы повезло, - проворчала я. – Но вмешалась одна особа… дочь владельца. Чем-то я ей не понравилась.
- Дочь владельца? – переспросила Ветрувия.
- Какая-то Барбьерри, - я хмурилась, барабаня пальцами по коленям, но смотрела по сторонам, потому что просто так сдаваться не собиралась.
Отыграюсь. Обязательно отыграюсь. И этот глупец, синьор Фу – который и в самом деле «фу» - ещё будет умолять продать ему горшочек варенья.