Кондитерша с морковкиных выселок - стр. 47
Он подобрал полы своего роскошного одеяния и направился к карете.
Я почувствовала угрызения совести, хотя ни в чём не была виновата.
- Синьор Марини! – окликнула я, когда он уже поставил ногу на подножку, а слуга аккуратно поддерживал его под локоток. – Синьор Марини, - я догнала адвоката, и он соизволил посмотреть на меня с высоты своего баскетбольного роста. – Мне жаль, что поездка в наши края прошла не совсем так, как вы запланировали, - начала я дружелюбно, - но, смею заметить, коровки – они такие твари Божьи. Где им вздумается, там и… гуляют. Мне бы не хотелось, чтобы мы с вами расстались на такой ноте…
Адвокат не дал мне договорить.
- Поездка на ваши морковкины выселки, - сказал он ледяным тоном, - не может радовать ни одного нормального, просвещённого человека. Всего хорошего, синьора Фиоре. Ещё раз приношу вам свои соболезнования по поводу смерти мужа. Хотя… - тут он ехидно прищурился, - хотя на убитую горем вдову вы не похожи.
Он занырнул в карету и плюхнулся на сиденье, а я увидела, что внутри карета обтянута бархатом, и возле окошка есть даже столик с выемками для посуды. В одной из таких выемок стояла изящная фарфоровая чашечка – белая, без ручки, расписанная синими китайскими драконами, а в другой выемке – стеклянная вазочка с чем-то полупрозрачным и золотистым, похожим на желе.
Мне сразу припомнилась одна из экскурсий в Венецию, когда гид рассказывал, что фарфор появился в Италии именно в этом городе, что первую фарфоровую мануфактуру создала местная семья Вецци и сказочно на этом обогатилась. Потому что до этого времени фарфор в Европу привозили контрабандой из Китая, и стоила такая посуда на вес золота.
Учитывая, что у нас пятнадцатый век на дворе, эта чашечка тоже оценивалась золотом по весу.
И этот человек, у которого в карете контрабандный драгоценный фарфор, обобрал бедную вдову, забрав у неё последние десять флоринов! Да ещё нос перед клиентом задирает! Адвокат, называется!
Все мои дружелюбные намерения тут же испарились.
- Если вы что-то имеете против коров и честного труда, синьор, - сказала я тоже с холодком, и придержала дверь, которую слуга порывался закрыть, - то, может, вам лучше поискать чистеньких городских клиентов? Мы тут, на морковкиных выселках, тоже люди, если вы не заметили. Если я не проливаю слёзы напоказ, это не значит, что я не страдаю. А вам никто не давал права так со мной разговаривать. Тем более, за мои же деньги.
- Ты как смеешь… - с угрозой надвинулся на меня слуга, но адвокат остановил его, резко взмахнув рукой.
- Ценю вашу принципиальность и красноречие, синьора, - произнёс он сквозь зубы, подавшись вперёд и глядя мне прямо в лицо, - и охотно променял бы вас на более богатого и беспроблемного клиента, но у Марини тоже есть принципы. Если не заплатите в следующем месяце, я с вами с удовольствием распрощаюсь. Но пока выполняю условия нашего договора и буду работать на совесть. Даже за ваши жалкие десять флоринов.
Он ещё больше подался вперёд, но вовсе не для того, чтобы посмотреть мне в глаза.
Взялся за край дверцы и захлопнул её, а потом рявкнул кучеру:
- Поехали!
Кучер подхлестнул лошадей. Слуга, придерживая шапку, вскочил на запятки, и карета поехала по дороге, через деревенские ухабы, попадая с кочки в ямку.
Жалкие десять флоринов! Для кого как!..