Кондитерша с морковкиных выселок - стр. 38
Неподалёку росло апельсиновое дерево, и я указала на него пальцем. Ветки дерева тут же склонились, показывая, что неведомый кто-то услышал и понял.
- Спасибо, - поблагодарила я и ускорила шаг.
Когда мы подошли к флигелю, то обнаружили синьору Ческу возле колодца – она полулежала, прислонившись спиной к каменной кладке колодца, а Миммо старательно брызгала водой матери в лицо. Жутти только что достала ещё одно ведро воды, а Пинуччо робко держался поодаль, и левый глаз его стремительно заплывал, так же, как и глаз Ветрувии. Одна только тётушка Эа невозмутимо восседала в своём кресле, умудрившись задремать и не уронить ложку. Зато над поляной растекался уже знакомый мне запах пригоревшего апельсинового варенья.
- Как себя чувствуете, синьора Ческа? – спросила я, подходя к колодцу, но на всякий случай держась на безопасном расстоянии в десять шагов.
Ческа подскочила, как ужаленная, а Миммо и Жутти завизжали, бросившись бежать. Ведро упало и холодная вода плеснула нам под ноги.
Пинуччо орать не стал и бежать не стал, но предусмотрительно попятился, держась поближе к дороге. Кусты его теперь не манили. Тётушка Эа встрепенулась и с любопытством уставилась на нас, сонным голосом поинтересовавшись, что происходит.
- У вас варенье горит, - подсказала я ей.
- Да, горит, - согласилась она и неторопливо поднялась из кресла, чтобы снять таз с жаровни.
- Так что? Вы всё уяснили? – продолжала я, обращаясь к синьоре Ческе. – Или повторить? – тут я многозначительно подняла указательный палец, и повинуясь этому простому жесту зашевелилась виноградная плеть, вьющаяся по плетёной изгороди.
Виноградная лоза зелёной змеёй проползла по траве, обогнала Миммо и Жутти и преградила сестрёнкам путь. Миммо сразу завыла, а Жутти сделала отчаянную попытку перепрыгнуть лозу. Ответ был жёстким – её прилетело лозой сзади по коленкам, ноги Жутти подломились, и она рухнула на землю, шлёпнувшись лицом. Миммо помогла ей подняться, и они испуганно обнялись, скуля и оглядываясь, но больше не осмеливались сделать ни шагу. Пинуччо оказался не в пример умнее сестёр и остановился сам, вытянувшись по стойке «смирно» и всем видом показывая, что всё уяснил и повторений лично для него не требуется.
- Итак, - я обвела всё семейство взглядом. – С этих пор жить мы будем по другим правилам. По моим. Возражения есть?
Возражений ни у кого не было.
- Вы живёте во флигеле, - начала я объяснять новые правила, - мы с Ветрувией переселяемся в дом. Кто к нам сунется… - тут я замолчала и выразительно показала кулак, на манер синьоры Чески.
Если у неё этот фокус прокатывает, то и у меня получится.
Снова никто не стал возражать, и я перешла к насущным проблемам.
- Где мы покупаем еду? – спросила я деловито, и так как мне никто не ответил, обратилась к Ветрувии: - Где мы покупаем еду?
- У нас курицы, огород, - пробормотала она, - рыбу покупаем на рынке… Мука и масло в кладовой…
- Возьмём всего, - распорядилась я. – А рыбу будете покупать для нас отдельно. И только попробуйте нас отравить… - тут я перешла на русский: - Надо что-нибудь такое устроить. Чтобы душа развернулась. Показательно, - сказала я саду. – Но только без увечий и тяжёлых последствий.
Первые секунды две было тихо, а потом деревья зашелестели. Но не все разом, а вокруг нас, словно ветер пробежался, закручиваясь воронкой. Сначала легко, лишь пошевелив макушки деревьев, потом сильнее, заставив уже заколыхаться кроны, а потом застонало всё – содрогнулись стволы, взметнулся сухой сор от корней. Я сама слегка опешила, когда увидела такое светопреставление вокруг – словно сад собирался вырвать корни из земли и двинуться на нас войной.