Кондитерша с морковкиных выселок - стр. 25
- Ты – хозяйка Мармэллаты? – уточнил всадник.
- Франческа Фиоре к вашим услугам, - угодливо поклонилась синьора Ческа и тут же завизжала не своим голосом, потому что всадник приласкал её тростью поперёк спины.
- Где мои деньги?! – заорал он, снова замахиваясь. – Твой муж занимал у меня! Раз он сдох, то возвращай мне долг!
- Какой долг, синьор?! – вопила Ческа, пытаясь спрятаться от очередного удара за мордой лошади.
Двое мужчин, сопровождавших всадника, схватили «матушку» под белы рученьки и выволокли из-за лошади, поставив перед хозяином. Что касается нас – мы попросту позабыли о варенье, сейчас точно было не до него. Пинуччо оказался самым сообразительным и потихоньку попятился в сторону кустов.
- Какой долг, спрашиваешь? Ах ты, отребье! – всадник снова замахнулся, но ударить не смог, потому что лошадь под ним испуганно заплясала, и он вынужден был схватиться за узду, чтобы не вывалиться из седла.
Слуги придержали лошадь, кто-то подставил спину, и толстяк тяжело спустился на землю, отдуваясь и краснея ещё больше.
- Вот какие деньги, - он достал из седельной сумки пару исписанных листов и сунул под нос синьоре Ческе. – Твой муж получил их под расписку! А теперь ни мужа, ни денег! Значит, отвечать будешь ты!
Он замахнулся тростью, и «матушка» заверещала, пытаясь вырваться:
- Синьор! Я ничего не знаю про деньги! Джианне – не мой муж, он мой покойный сынок, а я – его бедная, безутешная мать! Через несколько дней огласят завещание, и мы выплатим вам все долги! Клянусь!
- Через сколько дней, говоришь? – немного поостыл толстяк.
- Через два дня, господин… э-э… - синьора Ческа замялась, - простите, не знаю вашего имени…
- Меня зовут Эсторре Занха! – толстяк подбоченился. – К твоему сведению, я – родственник герцога Висконти. Так что не советую со мной шутки шутить.
- Ну что вы, как мы смеем… - засуетилась Ческа.
Её отпустили, и она тут же бухнулась на колени, униженно кланяясь.
- Можно ли узнать, когда мой сын занимал у вас, и взглянуть на его расписки? – спросила она подобострастно, а я мысленно похвалила её за догадливость.
Правильно – прежде всего надо посмотреть расписки. Когда человека нет, всякий скажет, что покойник был ему должен.
Краем глаза я увидела, что Пинуччо уже скрылся в кустах, и подумала – не надо ли мне отправиться туда же. Осторожно положив ложку на край медного таза, я сделала шаг назад, потом ещё шаг…
- Вот расписки! – синьор Занха развернул перед Ческой какие-то бумажки, предусмотрительно не дав их ей в руки. – И, как видишь, чёрным по белому написано, что твой сын должен мне десять тысяч флоринов!
- Десять тысяч?! – взвизгнула синьора Ческа, впившись взглядом в расписки.
- И ни флорином меньше, - объявил синьор Занха, убирая расписки обратно в сумку. - Так что через три дня жду всю сумму. И никаких отсрочек.
Я сделала ещё шаг назад и нечаянно толкнула ногой пустые медные тазы, составленные стопкой и дожидавшиеся своей очереди быть наполненными апельсинами и оказаться над горящей жаровней. Тазы зазвенели, и все немедленно посмотрели на меня. В том числе и синьор Занха. Его красное хмурое и раздраженное лицо застыло, потом разгладилось, он прищурился, коснувшись указательным и большим пальцами уголков рта, и спросил:
- А это кто?
Синьора Ческа посмотрела на меня с такой ненавистью, будто это я была виновата в том, что её сынок задолжал кому-то деньги, и процедила сквозь зубы: