Размер шрифта

Комонс II. Игра по чужим правилам - стр. 21

Только вот сейчас это чудо советской сельхозпрома наполнено отнюдь не водой, хотя и, безусловно, холодной…

И-и-и – подать сюда гитару! Господа гусары гуляют!

«В ночном саду под гроздью зреющего манго

Максимильян танцует то, что станет танго.

Тень возвращается подобьем бумеранга,

температура, как под мышкой, тридцать шесть…»

А подать сюда Карменситу! Уж она-то оценила бы… Хотя – найдутся и другие ценители – вон, как ухмыляется Витька Гинзбург, наш первый школьный диссидент. Несомненно, знает, чьи стихи сейчас звучат.

Киваю в ответ. Витька с родителями уедут сразу после Миладки, в ноябре этого года. А пока…

«Мелькает белая жилетная подкладка.

Мулатка тает от любви, как шоколадка,

в мужском объятии посапывая сладко.

Где надо – гладко, где надо – шерсть…»

А много ли слушателей вспомнит о «Максимилиане Габсбурге, называющем себя императором Мексики» и о его страшной судьбе? Да и плевать. Пусть мёртвые хоронят свих мертвецов… Эй, где там моя персональная мулатка, сиречь, Нинон?

«А в тишине под сенью девственного леса

Хуарец, действуя как двигатель прогресса,

Забывшим начисто, как выглядят два песо,

Пеонам новые винтовки выдает…»

Затворы клацают; в расчерченной на клетки

Хуарец ведомости делает отметки.

И попугай весьма тропической расцветки

Сидит на ветке и вот так поет…»

Это всё в чистом виде понты голимые, самолюбование. А что? Имеем в кои-то веки право! Альтер эго на кураже, как и мы с Астом. Между прочим, вполне заслуженно – это ведь он провёл бой, я лишь подсказал пару мелочей, типа давешнего «жеста Морфиуса», да приглядывал, чтобы если что, мгновенно перехватить «управление».

Но – не понадобилось. Справился.

"Презренье к ближнему у нюхающих розы

пускай не лучше, но честней гражданской позы.

И то и это вызывает кровь и слезы.

Тем более в тропиках у нас, где смерть, увы,

Распространяется, как мухами – зараза,

иль как в кафе удачно брошенная фраза,

и где у черепа в кустах всегда три глаза,

и в каждом – пышный пучок травы"!..[2]»

Так-то. А вот и Нинон – глаза горят, сама льнёт к герою дня, на всё готовая, на всё согласная, и я вижу, как вспыхивают огоньки зависти во взглядах то одной, то другой из наших девчонок. Уж извини альтер эго, жизнь – штука порой несправедливая. И судьба тебе сегодня отдыхать за мутной завесой подсознания, в то время как «Второй», как ты меня называешь, будет вкушать заслуженные, хоть и запретные плоды победы.

…да ладно, чего там! Успеешь ещё, какие твои годы…

1979 г., июнь,

Подмосковье.

Вечер с печальным финалом.

Новый трудовой день. Жара, свёкла, «Работай, негр, солнце ещё высоко». Мы с Астом не воспользовались возможностью откосить от «плантаций» на конюшне и честно пашем вместе со всеми. Тем более, что на хозяйство Фомича сегодня, ближе к вечеру, у нас имеются планы.

Дело в том, что вечером должны приехать наши классные. Мы решаем встретить их с помпой. Галина предварительно позвонила, сообщила на какой электричке они с Татьяной Иосифовной приедут. Причём – позвонила прямо с переговорного пункта на вокзале, так что можно рассчитывать, что планы в последний момент не изменятся. Ну и мы с Астом готовы – у Фомича позаимствован Председатель, на этот раз вместе с седлом, и тихая соловая кобылка Фрося. Кобылка запряжена в телегу, на которую навалена свежая солнечно-жёлтая солома, прикрытая чистой мешковиной. Такой процессией мы и отправляемся встречать наших классных – я верхом на Председателе, Аст же правит гужевым транспортом – научился за время практики. С ним на телеге Катюшка Клейман – в руках у неё глечик (так, на малороссийский манер, здесь называют глиняные кувшины) с молоком и завёрнутые в тряпицу пирожки, продукция нашего пищеблока. Ритуля Дымшиц постаралась – капустой, с картошкой, с луком и яйцами. Вку-у-сные…

Страница 21

На следующую страницу