Комната - стр. 32
И еще – вдруг я буду лежать с Ма, когда придет Старый Ник? Я не знаю, сколько сейчас времени, – в комнате очень темно, и я не вижу часов.
Я тихонько забираюсь в кровать, так чтобы Ма не услышала. Я просто полежу рядом с ней. Если услышу бип-бип, то быстренько соскочу на пол и заберусь в шкаф.
А что, если он придет, а Ма не проснется; рассердится ли он еще сильнее? Оставит ли на ее шее следы покрупнее? Я не сплю – я должен услышать, когда он придет.
Он не приходит, но я все равно не сплю.
Мусорный пакет по-прежнему стоит у двери. Сегодня утром Ма встала раньше меня, развязала его и выбросила в него фасоль, которую она выскребла из консервной банки. Раз пакет еще здесь, значит он не приходил, догадываюсь я. Ура, его не было уже целых два вечера!
Пятница – день чистки матраса. Мы переворачиваем его вверх ногами и набок, чтобы на нем не было комков. Он такой тяжелый, что мне приходится напрягать все свои силы, а когда он падает, то сталкивает меня на ковер. Я впервые замечаю на матрасе коричневое пятно в том месте, где я вылез из маминого живота. Потом мы скачем по нему, выбивая пыль; пыль – это крошечные невидимые частички нашей кожи, которые нам больше не нужны, потому что у нас, как у змей, вырастают новые. Ма чихает на очень высокой ноте – совсем как оперная звезда, которую мы однажды слышали по телевизору.
Мы составляем список необходимых продуктов, но никак не можем договориться.
– Давай попросим конфет, – говорю я. – Пусть не шоколадных, а таких, которые мы до этого еще ни разу не ели.
– Ты хочешь леденцов, чтобы твои зубы стали такими же, как у меня?
Я не люблю, когда Ма говорит таким язвительным тоном.
Потом мы читаем предложения из книжек без картинок. На этот раз мы выбрали «Хижину», где рассказывается о доме с привидениями, стоящем среди белых снегов.
– «С той поры, – читаю я, – мы с ним, как говорят современные дети, постоянно околачивались там, распивая кофе, впрочем, я чаще пил китайский чай, очень горячий и с соя».
– Отлично, – говорит Ма, – только надо говорить не «с соя», а «с соей».
Люди в книгах и телевизоре всегда хотят пить, они пьют пиво и сок, шампанское и кофе-латте – словом, самые разные жидкости. Иногда, когда им хорошо, они стукают своими бокалами о бокалы других, но не разбивают их. Я перечитываю эту строчку, до сих пор не понимая.
– Кто такие «мы»? Это что, дети? – спрашиваю я.
– Гм… – произносит Ма, заглядывая в книгу через мое плечо. – Я думаю, автор имеет в виду детей в целом.
– А что такое «в целом»?
– Ну, это множество детей.
Я пытаюсь представить себе множество детей, играющих друг с другом.
– А они настоящие, живые люди?
Ма минуту молчит, потом очень тихо произносит:
– Да.
Значит, все, что она вчера говорила, правда.
Следы от пальцев Ника все еще на ее шее; интересно, исчезнут ли они когда-нибудь?
Ночью Ма снова зажигает лампу, и я просыпаюсь от света, лежа в кровати. Лампа горит, я считаю до пяти. Лампа гаснет, но я успеваю сосчитать только до одного. Лампа снова загорается, я считаю до двух. Лампа гаснет, я считаю до двух. Я издаю стон.
– Потерпи еще немного, – говорит мне Ма, глядя на окно в крыше, но оно совсем темное.
У двери нет мусорного пакета, значит, он был здесь, пока я спал.
– Ну пожалуйста, Ма. Я хочу спать.
– Еще минуту.
– У меня глаза болят.