Колючка для янычара - стр. 25

Абдалла веселился до глубокой ночи, когда давным-давно отпели своё муэдзины и, пробив вечер, пошла по улицам ночная стража. В конце концов, выдавив из окружающих всю радость, на которую они могли быть способными, он распорядился ложиться спать. Для Колючки выделили отдельное место, куда положили два спальных одеяла и валик подушки. Абдалла возлёг в эту ночь с Нур, послав перед этим поцелуй по воздуху, направленный Колючке.

***

Как она заснула в эту ночь, Колючка или, как назвал ее Абдалла, Уль-Варади не запомнила. Как только голова её коснулась подушки, все звуки и действия происходящие вокруг куда-то пропали, и она выпала в мир сновидений, где тревожное сменялось манящим, и неистово звали куда-то белой нитью через весь сон всё время возникающие бабочки.

Утром она проснулась вместе со всеми, когда огонь в очаге уже вовсю пылал, грея кумган. Умывшись и причесав кое-как волосы, она попробовала было помочь Араш с готовкой еды. Но та вполне справлялась сама. Помогать женам вытряхивать их ковры и одеяла она не посмела, а те сами не звали, словно игнорируя её присутствие. Абдалла ушел по делам прямо ещё в темноту, вместе с зазыванием первых муэдзинов, и с тех пор не вернулся.

То и дело она ловила не себе полные нескрываемой ненависти взгляды Нур. Пару раз попробовала робко улыбнуться в ответ, но встретив ненавидящую гримасу, решила не обращать на неё тоже внимания. Нур всё больше бесилась, хлопая то посудой, то нервно бросая вещи. Наконец, словно решившись на что-то, она взяла в руки базарную корзину и, прихватив для сопровождения одну из серых, доживающих своё время тёток, куда-то ушла.

Колючка почувствовала, будто дышать стало легче – настолько своей злобой напитывала воздух Нур.

«Ничего…» – подумалось ей. – «Привыкнет... Уж лучше так, чем киимиз».

Правда, иметь такого, как Абдалла, мужем это не то, о чем она мечтала в детстве, но надо взглянуть жизни в глаза – если сравнивать недавнее прошлое с Джафаром и сегодняшнее её положение, это как сравнивать землю и небо, или, скорее, преисподнюю. Потому, что Джафар явно был выходцем оттуда. При воспоминании о нем её передёрнуло, словно она наступила на змею.

Нур в сопровождении тетки вернулась к обеденному времени. Поставив пустую базарную корзину в угол, она с превосходством, сверху вниз оглядела Колючку.

«Интересно, что она задумала? Явно что-то решила. Как бы не проворонить…» – подумала рабыня.

К вечеру явился Абдалла в сопровождении братьев, в прекрасном расположении духа. Показав всем свернутый трубкой кожаный пергамент, он подмигнул глазом Колючке и спросил.

– Знаешь, что это?

– Нет. Не знаю.

– Это фирман. Документ, где написано, что ты свободна. Когда выйдешь за меня замуж, отдам тебе – не будут же мои дети родиться от рабыни. Ты теперь будешь свободный человек, Уль-Варади. Только не целуй мне ноги, – отстранил он кинувшуюся к нему бывшую рабыню. – Можешь до свадьбы поцеловать меня тут, – он игриво постучал пальцем по щеке.

Металлический лязг раздался от входа, и недоуменный Абдалла, опознав звон оружия, резко повернулся нащупывая саблю на поясе.

Увидев вошедших янычаров, он оставил саблю на месте и с достоинством, хмуря брови, обратился к старшему.

– Мир вам. Что привело тебя сюда, байрагдар? – обратился он по званию к офицеру, стоящему впереди пятерки.