Колыбель богов - стр. 20
– И не проси, не уговаривай! На этот раз достаточно!
– Деда, а придвинь-ка свое ухо ко мне, я тебе что-то скажу…
– Что ты еще придумал? – с подозрением спросил Акару, но послушно исполнил просьбу внука.
– Под нами целая россыпь черных раковин… – тихо, с заговорщицким видом, молвил Даро.
– Не может быть! – Деда взвился так, будто его кто-то огрел нагайкой, той самой, которую делали из хвоста ядовитого ската.
Такими нагайками наказывали предателей и хулителей веры. После двадцати ударов хвостом ската по голой спине преступника (хвост был с зазубринами и достигал трех локтей в длину) она превращалась в сплошную рваную рану. И если после этого человек оставался в живых, значит, наказуемого простили боги, и тогда его отпускали на все четыре стороны, то есть выгоняли с острова. А еще острый шип ската-хвостокола использовали в качестве наконечника копья. Встретившись в бою с воином, вооруженным таким копьем, можно было сразу считать себя покойником. Достаточно было небольшой ранки, нанесенной шипом-наконечником в область груди или живота, дабы воин ощутил жгучую и пульсирующую боль. После этого он мог помышлять только об одном – чтобы побыстрее выйти из боя. Но даже если раненый воин становился победителем в схватке, яд делал свое дело неумолимо и непрестанно. Сначала появлялись судороги, затем нарушалось дыхание, раненый начинал бредить, терять сознание и в конечном итоге отправлялся в мир иной. И это если не принимать во внимание обильное кровотечение из раны.
– Еще как может! Поэтому я снова иду вниз, – решительно сказал Даро, поднимаясь. – Только внимательно следите за морем! Деда, по-моему, в этот раз ты дал маху…
– Кгм… – Акару прокашлялся и виновато отвел взгляд в сторону. – М-да… Ну, бывает иногда…
Замечание Даро пришлось кстати – он знал, как уязвить деда. Иначе он уперся бы (мое слово – закон, не подлежащий обсуждению!), и тогда хоть кол ему на голове теши.
Старый кибернетос не мог не отдать должное внуку – тот вошел в воду почти бесшумно, словно ввинтился. Это был известный прием ныряльщиков, которые добывали жемчуг или охотились с острогой, чтобы не привлечь внимания акулы-молота и иметь хороший обзор; других морских хищников они не боялись. Даро было хорошо известно, что такие акулы в основном держатся на небольшой глубине, а это очень опасно для рыбаков и добытчиков жемчуга. Жертва акулы не спасется, даже зарывшись в ил; порой она бросается на вроде бы пустой грунт и торжествующе вытаскивает свою добычу. Акула-молот ощущает малейшее возмущение воды и нападает сразу, не разбирая, кто и что перед ней, хотя зрение у нее гораздо лучше, чем у других акул.
Даро осторожничал, однако его неудержимо влекло к камням, за которыми прятались раковины-жемчужницы. Он держал свой трезубец наготове, чтобы в любой момент поразить хищницу. Конечно, убить острогой огромную рыбину не представлялось возможным, однако ранить ее и отогнать было вполне выполнимой задачей.
Но подводный мир, настолько мог видеть Даро, – а он по-прежнему медленно вращался винтом, чтобы акула не подкралась незаметно – был, как и раньше, красочен и безмятежен, будто и не было трагедии, которая разыгралась совсем недавно. Наконец он снова увидел вожделенные черные раковины жемчужниц и немедленно начал «сбор урожая»…